Дело было в Саянах…

Погоня продолжалась уже больше трех часов. Тяжело раненный изюбр, теряя много крови, упорно уходил по глубокому снегу от Анатолия, не допуская на дистанцию выстрела. До этого охотник несколько раз выезжал в предгорья Восточных Саян, чтобы реализовать лицензию, и всё напрасно. Удача улыбнулась, когда, проявив невиданное терпение, он дождался изюбра на одном из его переходов. После выстрела зверь упал, но тут же поднялся и стал уходить, скрывшись за кустами.
Крови на месте падения было много, и Анатолий не сомневался, что на своих лёгких, подбитых камусом лыжах он по глубокому снегу быстро доберёт подранка. Выждав, как положено после ранения крупного зверя, некоторое время, охотник легко зашагал по следу. Пройдя около километра, он с пригорка увидел поднимавшегося с лежки изюбра и быстро заскользил по склону, но уже через несколько метров полетел в снег через голову – одна лыжа попала в засыпанную снегом яму и переломилась. Анатолий мог продолжить преследование только пешком.
Брести по глубокому снегу было очень трудно, и Анатолий часто останавливался, чтобы перевести дух. Останавливался в такие моменты и изюбр.

Когда день начал клониться к исходу, а мороз перевалил за двадцать градусов, изрядно уставший охотник начал думать о ночлеге. Ему, бывалому таёжнику, не раз приходилось ночевать зимой в тайге под открытым небом. Вскоре попался выворотень – сваленная ветром большая ель. Долго трудился он над устройством ночлега. Очистил от снега площадку у выворотня, развёл там большой костёр, а когда тот прогорел, сгрёб все остатки в сторону, застелил это место лапником, перед которым устроил сибирскую нодью – две закреплённые колышками одна над другой сушины. Такой костёр горит долго и греет всю ночь, а выворотень служит экраном и направляет тепло на человека.

Остановился охотник, лёг в снег и изюбр. Анатолий почти не сомневался, что утром тот не встанет, и добыча будет его. Положив под голову полупустой рюкзак, он, намучившись на последних километрах преследования, уснул мёртвым сном.
Как ни тщательно оборудовал Анатолий свой ночлег, но к утру замёрз – не на печке ведь. Вскочил, размахивая руками и топая ногами, чтобы разогнать кровь. А на востоке уже заалела заря, окрашивая снег на ближайших сопках в нежно-розовый цвет.

Охотничий азарт немедленно погнал отдохнувшего охотника по следу изюбра. Вот уже, кажется, недалеко остается до его последней лёжки, но что это за метнувшиеся врассыпную серые тени? Страшная догадка поразила Анатолия – волки! Подойдя вплотную, он увидел на снегу остатки пиршества серых разбойников. В неприкосновенности остались только крупные кости и великолепные рога, которые обычно отпадают в середине зимы. Вырубив их из черепа, Анатолий повернул в обратный путь.

Теперь рога висят у него в прихожей, где я и увидел их, когда зашёл перед отъездом в Москву. Тогда он и рассказал мне историю появления рогов, добавив, что после этого случая приятель принёс ему томик Э. Хемингуэя, в котором была и повесть «Старик и море». Анатолий начал было говорить о её содержании, но я остановил, так как прекрасно помнил сюжет этого небольшого произведения выдающегося писателя, в творчестве которого тема охоты и рыбалки занимала большое место.

Помните… Старый кубинский рыбак Сантьяго каждый день выходит в море в надежде поймать крупную рыбу, чтобы продать её богатым туристам и на вырученные деньги поправить своё трудное материальное положение. И вот наконец желанный трофей на крючке. Разворачивается драматический многочасовой поединок между Сантьяго и огромной рыбой.

Проходят день, ночь, ещё день. Битва продолжается. Рыба начинает слабеть. Сантьяго удаётся подтянуть её и вонзить в неё гарпун. Старик привязывает рыбу к лодке и начинает движение к берегу, мысленно прикидывая – какие деньги он выручит за добычу и что на них купит.

Но… Учуяв запах крови за лодкой к привязанной к ней рыбе устремляются акулы. Первую Сантьяго бьёт гарпуном. Она погружается на дно, успев оторвать огромный кусок рыбы. Затем сразу несколько хищниц атакуют лодку старика… Когда он вошёл в бухту, от рыбы остался один скелет.

Саянская драма, возможно, вдохновила бы Хемингуэя, будь он жив, на создание нового литературного шедевра. Напомню, кстати, что за повесть «Старик и море» писатель удостоен Нобелевской премии. Я, естественно, ни на какую премию не претендую. Надеюсь, однако, что и в моём изложении эта история будет небезынтересна читателям журнала ВОО «Охотник».