Нюхач. Охота на медведя …

Сегодняшняя осень почти точная копия прошлогодней. Без ягод и грибов, в меру сухая, с теми же яркими красками, присущими этому времени года. Для нас, охотников, сейчас самая сладкая пора. Не ленись, собирай котомку, вешай ружье на плечо, а ноги всегда приведут тебя в то место, где живет счастье. Оно у каждого своё.
Мы с Николаем Васениным любители пощекотать нервы на медвежьей охоте. Это как бы пик охотничьей карьеры. Ведь добравшись до этой вершины, спускаться ниже уже невозможно. Только старость или болезнь могут столкнуть с этого великолепного утеса. Или сам хозяин тайги.
Начинается охота обычно с того момента, когда, обливаясь потом, тащишь на себе приваду к лабазу. К одному второму, третьему. А через пару недель едешь с новой порцией корма. А тот, что оставляли, исчез, зато кругом виднеются следы топтыгина. Ну, как тут не радоваться сердцу. Теперь без оружия подходить к этим местам небезопасно.
Да, конечно, зверь не дурак, убежит. Хотя вспоминается случай, когда я пошел посмотреть на одну из привад. Накрапывал мелкий нудный дождь, потому Николай остался в машине, чего обоим мокнуть.
Подхожу к заветному месту, совершенно не скрывая свои шаги, день же разлегся по округе, пусть и пасмурный, но все и вся видно как на ладони. На всякий случай оружие в руке. Уже вижу лабаз, а привады у дерева не замечаю, зато вдоль и поперек нашей тропы звериные наброды. И вдруг в пятнадцати метрах от меня из-за огромной по диаметру лиственницы появляется не менее огромная голова медведя. То ли он уловил мои шорохи, то ли просто захотел оглядеться…
Я понимаю, что он на лежке совершенно в безмятежном состоянии, а почему бы нет? Это ведь он здесь хозяин. Он и нас, людей, особо не боится, хотя и предпочитает держаться в стороне.
Поразило то, что он не увидел меня. Вот она, сытая беспечность. Поднимаю карабин к плечу. Мушка прыгает с головы на небольшой участок на шее, остальная часть зверя скрыта деревом. По черепу стрелять опасно, возможен рикошет, слишком поднята голова кверху. Роняю мушку за ухо и плавно жму на курок.
Голова исчезла, а через секунду на этом месте вырастает фигура медведя. Громовой рев летит по тайге, зверь, наклонив голову к земле, несется к спасительному березняку. Стреляю еще несколько раз, вижу, как пули ворочают грузное тело из стороны в сторону, но он все же успевает нырнуть в чащобу. Еще раз слышу более легкое рычание, и перевожу дыхание.
Николай приходит через несколько минут. И, вооружившись осторожностью, крадучись, идем по кровавому следу. Адреналину столько в крови, что и не грех бы с кем-то поделиться. А смерть, она рядом, за каждым темным кустом, или объемистой валежиной.
На этот раз повезло нам, даже не пришлось добивать зверя, а ведь могло случиться и по-другому. Поэтому охота на медведя будет всегда манить к себе своей непредсказуемостью.
Обычно, когда начинаешь писать рассказ ручкой, он уже написан в голове, и вот тут-то память начинает шалить, стараясь втиснуть пережитые яркие моменты из другого сюжета. И, в конце концов, очерк меняет свою первоначальную задумку. Так и сейчас, отплыв немного от основного русла, гребу обратно в осень.
Октябрь месяц, четыре часа дня. Николай высаживает меня на одной из привад, а сам уезжает на дальний лабаз. Медленно, чтобы не вспотеть, шагаю к своей вышке. Погода сегодня дерзкая ко всему живому в тайге. Пронизывающий насквозь северный ветер сразу обрушился на меня, как только я взобрался на лабаз. Все теплые вещи на мне. Тучи почти над самой головой несутся, подгоняемые ветром, чуть не касаясь вершин деревьев. Холод одно, но и болтанка наверху такая, что того и гляди вывернет деревья с корнем.
Я на всякий случай выбираю место под лабазом, куда буду прыгать, случись такая оказия. Шесть метров высота не ахти, но сломать при падении какую-нибудь кость вполне можно. Вероятность прихода зверя в такую погоду минимальна, но сейчас каждый день дорог, еще немного и медведи скроются в берлогах.
Ближе к сумеркам тучи стали редеть, порывы ветра стихать, а когда солнце свесило ноги за горизонт, пришла необычайная тишина с ясным без единого облачка небом, на котором одна за другой стали вспыхивать яркие осенние звезды. Резко похолодало, запарил воздух, выдыхаемый ртом, и, конечно же, появился шанс встречи со зверем. И он пришел, но не к приваде, а к своей утащенной и зарытой заначке.
Метров за двести от меня за небольшим поросшим соснячком болотом хрустнул сучок, потом другой, послышалась возня и лязганье зубов. Слышу шаги подходящего к приваде зверя. Каждый шаг хозяина тайги отдается в голове, пружина охоты сжимается до предела.
Вот он миг, которого ждет любой охотник. Карабин у плеча, осталось только прильнуть глазом к прицелу и увидеть зверя. Но не тут-то было.
Вновь вместо медведя пришли звуки возни, расстояние до того места, откуда они доносились, было крохотным, но цепочка молодых деревьев скрыла тушу зверя. Медведь сопел, явно он отрывал новую порцию корма. Теперь деваться ему некуда, только бы не подшуметь.
Сколько раз я зарекался даже в уме произносить эту фразу, и только подумал, а горло уже запершило. Еще мгновенье и кашель сорвется с губ. Беззвучно, или мне так кажется, дотягиваюсь рукой до кармана рюкзака, где находится термос. Откручиваю колпачок с пробкой, обжигаясь, глотаю несколько маленьких глоточков, и опасность кашля отпадает.
А медведь стал уходить от меня туда, откуда пришел. Раз выдалась вольность пошевелить затекшим телом, шевелюсь, пью чай, бесшумно жуя бутерброд с колбасой.
Зверь отошел за болото, и стал оттуда преподносить моим ушам разные звуки. То смачно чавкает, то ходит, то что-то роет, короче, живет своей звериной жизнью, и нет ему никакого дела до меня. Мои телепатические пассы и просьбы, прийти еще раз «в гости», остаются без внимания. А через некоторое время он совсем притих. Насытился, видимо, до полного брюха, спит себе и в ус не дует.
Примерно через час до меня долетел вздох зверя, потом еще и еще, и опять тишина. Где-то далеко-далеко, на вырубках протрещал лось и раза четыре послал своим подругам любовное послание. Но гон уже в заключительной стадии, самки оплодотворены. И, увы, самец, останешься ты, похоже, сегодня, не солоно хлебавши.
Любуюсь небом, и уже привык к мысли, что зверя я сегодня не дождусь. В поясницу как будто вбили кол, и хоть не царевна я на горошине, но чурбак под задом даже через толстую поролоновую прокладку становиться невыносимо жестким. Осторожно встаю, прижимаюсь к стволу дерева, дышу смолянистым чистым морозным воздухом.
В такие моменты раздолье для мыслей, которые изредка обрывают таинственные необъяснимые лесные звуки.
А время неумолимо бежит вперед. Скоро приедет Николай. Надо спускать свое тело на землю, но осторожно не получится, медведь обязательно услышит мою возню, и уж тогда точно не жди его у привады неделю. Ощутив под ногами твердое основание, включаю налобный фонарик, и как трактор грохочу ногами по промерзлому мху.
Коля привез с собой удивительный рассказ. В пять вечера уселся он на лабаз. А через два часа под аккорды неутомимого ветра к приваде подошел громадный медведь, не издав при этом не единого звука.
Остановился невдалеке как каменное изваяние, и раздувает ноздри что резиновые шарики. А карабин Николая висит на гвоздике, и чтобы взять его в руки, надо пошевелиться, что в данном случае невозможно, дышать и то приходится через раз. Явно запах пищи зовет к себе косолапого, а страх встал перед ним и не пускает дальше. И, в конце концов, разум зверя победил, разворот, и был таков.
– Не успел я взять оружие в руки и перевести дух, – говорит Николай, – как зверь хрустнул сучком за спиной и подошел почти вплотную к моей вышке. Встал за маленькой пушистой елочкой и вдыхает в себя воздух. Чтобы выстрелить, надо повернуть тело на девяносто градусов, да еще вскинуть карабин. Без сомнения выстрелить бы успел, но где гарантия, что положу его намертво. Искать по чернотропу раненого зверя весьма проблематично и к тому же небезопасно.
Дышал я или не дышал в это время, не знаю, но стоило бы зверю поднять свою морду кверху, он без сомнения увидел бы меня. И опять благоразумие медведя спасло ему жизнь. Он развернулся и ушел в сторону. Потом стих ветер, морозец спустился сверху и начал сковывать землю своими холодными руками. И медведь тут как тут, бродит вокруг меня, каждый шаг его теперь слышно за версту. Десять раз подбредал к приваде, посопит и уходит, а потом и вовсе убрел далеко, и я слез с вышки на землю.
Переночевав в избушке, мы с самого раннего утра летим «в гости» к медведю, которого я про себя назвал Нюхачом. Добавляем еще привады и обходим владения зверя. Тропа на тропе. Четыреста килограмм привады слопал этот гигант всего-то за месяц. На деревьях наоставлял метки, зубами отрывая щепки на высоте двух с половиной метров.
Решаем, что надо на скорую руку сделать два лабаза возле звериных троп, и попытаться взять зверя на подходе к приваде, где он еще не такой осторожный. Два часа работы и две простенькие, в сущности, вышки готовы. Уезжаем к избушке, коротаем день и под его занавес мы уже сидим под небесами. Между нами двести метров. Ветер сегодня не такой ужасный, но все равно при порывах гнет вершины деревьев к земле. При сильном наклоне холодок пробегает по спине, но что только не вытерпишь для ее величества охоты.
Пока еще светло, у привады, как обычно, беснуются воронье и кукши. Пролетел орлан, сделал несколько кругов над халявой, но узревшие его вороны поднялись над ним и начали имитировать атаки. Царствующая птица, с легкостью усмирила бы своих подданных, но, увы, поймать их она не в силах. Поэтому, не растрачивая напрасно силы, полетела дальше на юг догонять караваны гусей и лебедей. Перед самым закатом, невдалеке запорхали рябчики, и даже немножко посвистели, собираясь в кучку.
Душа радуется, птица начала восстанавливаться после сокрушительной для пернатого мира зимы, – без снега с лютыми морозами. Рябчиков и куропаток, да и тетеревов тоже практически не было видно два года. Но природа умница все видит и все возрождает. В стайках птиц процентов семьдесят самки, а значит, весной будет много выводков.
Между тем лес уже оделся в смуглую одежду вечера. И вдруг тишину разрывает лопнувший сучок под грузным телом кого-то крупного. И почти в тот же момент с земли примерно с того места, откуда прилетел звук, тяжело поднимается глухарь.
Торопыга-сердце начинает свой забег, и чем ближе подойдет зверь, тем сильнее оно будет стучать в грудь.
Ночь постепенно накрывает вечер черным покрывалом, из неба временами сыплется мелкий дождик, а слух ловит и ловит необычные звуки, которые рождает засыпающий лес. Медведь где-то между нами, и похоже он не идет, а крадется. И вдруг вздох во все лопатки, ох он противный Нюхач, видимо почуял что-то неладное. Теперь уже отчетливо слышно каждый его шаг – переступает лапами как кошка, крадущаяся к мышке. Без сомнения, Николай тоже слышит зверя, но как увидеть, надо чтобы прошел именно этой тропой, а их тут десятки. Еще несколько протяжных вздохов пронеслось совсем недалеко от меня. Напряжение достигло апогея, пульс не сосчитать: центрифуга охоты раскрутила тело, жизнь застыла на месте, сейчас на свете существуют только медведь и я.
Пробую гасить напряжение, уговариваю себя расслабиться, да где там. Почти под ногами здоровенный зверь, карабин у плеча, глаз прикован к окуляру прицела, мысленно молю: ну, еще шаг, еще чуть. Не вижу зверя, а звуки шагов продолжают будоражить воображение. Все, прошел за открытым местом к приваде.

И целый час он пировал там, чавкая и чмокая и лязгая своими губами и зубами. Мало того, закончив трапезу, он прихватил с собой шкуру поросенка и в лес дремучий поволок. Было слышно, как она цепляется за сучки.
Когда мы с Николаем слезли с лабазов и встретились у машины, вволю посмеялись. Этот Нюхач ловко обхитрил нас, да еще когда уходил от привады, то прошел в такой близости от Николая что тот видел его контур сквозь кусты, но стрелять не стал, – слишком ценный трофей медведь, чтоб отпускать его подранком.
Погрозив зверю пальчиком, уехали отдыхать. А когда на следующий день вечером приехали к Нюхачу «в гости», просто остолбенели. Всего в трехстах метрах от того места, где мы оставляли машину, прямо на трассе стоял домик лесорубов, вальщики готовили площадки под спиленный лес возле дороги. Тут же рычал трактор, а у домика надрывалась лаем собака. Нюхач, если успел залечь, может и не слышать этого безобразия, а может быть, уже ушёл от шумного места. Что делать, так или иначе мы распрощались со зверем до весны, желая ему и на этот раз выжить. Мы уверены, что наша встреча ещё состоится.

Сергей ДИАНОВ

Военно охотничье общество, журнал ОХОТНИК.