Охота. Страсть безумная моя…

Мы едем на охоту. Вернемся с трофеями и полными впечатлений. И снова будем выслушивать упреки от тех, кто не понимает охоту. Нас будут упрекать в жесткости и пролитии крови ради забавы. Сколько раз каждому из нас приходилось сталкиваться с неприятием нашего увлечения или страсти, с обвинениями в том, что, мол, убиваем животных и птиц! У противников охоты есть даже лозунг — «Брось охоту — стань мужиком». Мы понимаем, что люди, утверждающие это, не ведают, что творят и говорят, но как правильно ответить им, не всегда знаем. Давайте вместе обсудим, хорошо ли то, чем мы занимаемся.

Помню, в одной статье автор (тоже охотник) возмущался определением «охотничья страсть». Дескать, страсть это нечто порочное, неестественное и чрезмерное. На его взгляд, правильно будет — увлечение охотой, активный отдых и спорт.
А вот я так не считаю. Разве человек, не являющийся страстным охотником, полезет в болото за сбитой уткой, рискуя не просто залить сапоги, но и утонуть? Будет ночевать в весеннем лесу перед глухариным током, на не оттаявшей земле, или полезет в горы по склонам за кекликом или бараном? В конце — концов, рискнет заболеть лихорадкой Эбола, если его не зовет страсть?
Активно отдыхать можно и на сухой лесной полянке, играя в бадминтон. Спорт подразумевает соревнования и первенство в них. Мы же давно поняли, что личности, старающиеся на охоте выделиться, обойти всех и быть первыми, малоприятны в компании и с ними на охоту предпочитают не ездить. Так что охота это страсть, безумная и всепоглощающая, ради которой настоящий охотник может отказаться от всего или почти от всего.

Ну, а теперь поговорим об охоте. Для начала, вспомним, что практически все лучшие люди России были охотниками. Недаром Антон Чехов сказал, представляя своего знакомого — «Он охотник, а значит, человек хороший». Наши писатели и поэты, воспевающие русскую природу, бродили по полям и болотам с ружьем в руках или спускали со смычка борзых. С биением сердца подходили к замершей на стойке легавой. И сочиняли бессмертные творения, любуясь закатами на вальдшнепиной тяге. Вдохновленные этими закатами художники создавали бесценные полотна, а полярники­исследователи и первопроходцы, открывающие новые земли, нередко спасали экспедиции от голода, используя свои охотничьи навыки.
Вспомним сцены из псовой охоты, описанные в своих произведениях Львом Толстым и Егором Дриянским. Восхитимся красотой природы Михаила Пришвина, побродим с легавой вместе с Сергеем Аксаковым, сходим на «заколдованный ток» с Валерианом Правдухиным, постоим на тяге с Иваном Тургеневым, переночуем в тайге с Владимиром Арсеньевым и его другом Дерсу Узала, добудем марала и найдем женьшень с Валерием Янковским. И, наконец, начнем гордиться тем, что мы русские охотники.
Люди, которых я упомянул, классики, и как можно назвать их безжалост­ными убийцами?! А ведь именно так многие называют сегодня охотников. Что особенно интересно, самые большие гонения на охотников происходят у нас в России. В стране, где охота всегда была частью нашей культуры и воспевалась в сказках и былинах. Но не будем забывать и о писателях­охотниках других стран. Разве не мечтали мы, читая Джона Хантера и Эрнеста Хэмингуэя, оказаться в буше с крупнокалиберным штуцером в руках. А если кто не представлял себя истребителем тигров и леопардов­людоедов, рекомендую почитать Джима Корбета?
Сегодня, когда эти мечты для российских охотников стали осущест­вимы и многие наши соотечественники уже испытали волнения африканской охоты, почитаем их рассказы и, наверное, начнем копить деньги на собственное сафари.
Но хватит лирики, поговорим деловым языком. Конечно, и в Европе полно «зеленых» популистов, обливающих краской женщин в натуральных шубах. Однако они в основном выступают против забоя пушных зверьков на звероводческих фермах. Знаменитая защитница животного мира Бриджид Бордо говорит прямо — «Я против того, чтобы убивали животных, но в странах, где охота имеет давние традиции, она имеет право на существование».
Ну, уж если в России нет охотничьих традиций, то где они есть? Да, есть и в других странах, но и гонения есть. В Англии, например, где охотой увлекается чуть ли не каждый джентльмен и сквайр-фермер, запрещено украшать чучелами жилые комнаты и гостиную в доме.
Для этого должна быть отдельная комната, чтобы не смущать гостей — противников охоты. Даже пабы-пивные нельзя украшать чучелами животных.
Но зато каково общественное мнение! Когда я охотился в одном из графств на голубей, сидя в поле, то каждый проезжающий мимо крестьянин с улыбкой желал мне удачи. Они понимали, что я сокращаю количество вредителей, посягающих на их урожай. А во время загонной охоты от добровольных помощников,
желающих пойти в загон, отбоя не было. Когда же после охоты мы собирались в пабе, то не ловили ни одного косого и недоброжелательного взгляда, брошенного на нашу охотничью форму.
В Германии дело обстоит еще лучше. Знаменитый немецкий зоолог Бернгард Гржимек, благодаря которому, кстати, был спасен Национальный парк Серенгети в Африке, сказал — «Если бы не было охоты, в Германии давно бы исчезли животные». Так же считал и Джеральд Даррелл.
И немцы их услышали. После охоты в Тюрингии, когда мы грузили добытых оленей в машину, произошел эпизод, красноречиво говорящий об отношении «мирных» граждан Германии к охоте. Гуляющая неподалеку от нашей компании женщина с сыном заметила, лежащих в кузове джипа туши зверей.
Честно говоря, я напрягся, ожидая услышать гневные обвинения в убийстве бедных зверушек, как это частенько бывает у нас в России. Ничего подобного не произошло. И мамаша, и молодой человек с неприкрытым любопытством осмотрели оленей и даже оценили места попаданий пуль. После этого искренне и доброжелательно поздравили отличившихся охотников.
Вот, что значит правильная пропаганда охоты в стране. Думаю, мы еще не скоро до этого дойдем.
А жаль. По сути дела, единственные люди, заинтересованные в увеличении поголовья дичи, это охотники. Кроме них никто зверушек не кормит и не защищает. Все говоруны, приковывающие себя наручниками перед телекамерами в защиту гренландских китов, болтовней и ограничиваются.
Никто из них не пойдет в лес построить кормушку и не удосужится насыпать в нее сухарей, чтобы помочь кабанам пережить многоснежную зиму.
Никто не сделает солонец, порхалище или галечник для птиц. А зачем им это? Ругать охотников легче, престижней и всё время на виду.
Спасают зверей только охотники, заинтересованные в том, чтобы было на кого охотиться. Естественно, на подкормку и охрану животных нужны средства. Не всем зверям и птицам так повезло, как тигру и дальневосточному леопарду, охрану которых включил в свою программу наш президент. Деньги на охрану и подкормку для остальных можно получить только от охоты. В Америке и Африке это давно поняли.
К сожалению, в Африке не во всех странах наступило прозрение, и поэтому там, где нет охоты, практически не осталось животных. Парадокс? Но, это так.
В странах, где нет денег на охрану (поскольку охота запрещена), животных уничтожили и продолжают уничтожать браконьеры. А браконьер в Африке это бывший сепаратист с автоматом Калашникова, не желающий работать, но умеющий стрелять. А зачем работать? Вышел утром в поле, дал очередь по стаду, вот тебе и мясо, и слоновая кость с носороговым рогом на продажу. Жара, мясо завтра протухнет? Не беда, ещё дал очередь и снова сыт. Вот только так никаких зверей надолго не хватит.
А вот в Намибии и в ЮАР, где власт­вуют «жестокие убийцы зверей» — охотники, поголовье животных растёт из года в год. Охотники — гости, отстреливая, к примеру, старых львов, изгнанных из прайда и обречённых на голодную смерть, платят за это немалые деньги, пополняя скудный бюджет развивающихся стран. Часть денег идёт на охрану угодий.
Существует расхожее мнение, что не нужно трогать природу, дескать, она сама регулирует баланс жизни. Поздно, господа. Люди уже нарушили этот баланс, настроив городов, деревень и прочих дачных участков, вырубив леса, возведя плотины и осушив болота. Природа сама уже не справится.
В Африке человек вторгся на территорию зверей, вырубил лес и посадил маис. Звери считают эту кукурузу своей. Если на них не охотиться, звери потеряют страх и все сожрут, а людей, которые им мешают, потопчут, загрызут, порвут.
В заповеднике Серенгети сотрудники вынуждены были начать отстреливать слонов после того, как те начали крушить окрестные деревни.
В России фактор беспокойства сокращает численность птиц темпами, до которых самым злостным браконьерам далеко. Каждый подъём грибником тетеревиного выводка стоит потери одного поршка, который после взлёта не находит мать и гибнет от голода. В Подмосковье не стало зайца­русака не из-за охотников, а из-за любителей экстрима, загоняющих косых на снегоходах и квадроциклах. Спрятаться-то на поле негде, а каждый лихач считает крутым, подняв зайца, задавить его лыжей или гусеницей. А вот в культурных охотхозяйствах с охраной не разгуляешься, быстро поставят на место таких гонщиков.
Но давайте не будем охотиться и попробуем посмотреть, как природа регулирует численность зверей. Допустим, в отдельно взятом регионе мы запретим охоту на зайцев. Через год их численность должна утроиться, ведь зайчиха выводит три потомства в год. Весной родятся зайчата «настовики», летом — «гречишники», осенью, соответственно, «листопадники».
С учётом естественного отбора через несколько сезонов заяц­беляк должен сидеть под каждым кустом и обгрызть его, оставив лес голым. Ан, нет, в дело вступает природа­регулятор и напускает на заячье поголовье мор. Да, такой простенький мор в виде эпидемии, после которой в отдельно взятом нами регионе зайцев не останется совсем. Придется ждать несколько лет, когда зверьки переселятся из соседних регионов, где охоту не закрывали.
Альтернатива? Да, пожалуйста! Можно регулировать численность зайца посредством традиционной охоты.
Та же картина произойдет и с лосями-оленями, которые, чрезмерно расплодившись, уничтожают весь молодняк хвойных деревьев. Немцы уже с этим сталкивались. Ну, а последствия перенаселения в частных хозяйствах кабана мы наблюдали все в прошедшие сезоны. Африканская чума выкосила целые области, буквально очистив угодья от кабана. Частников можно понять, охота на кабанов даёт наибольший доход, и те перестарались с численностью стада. Думаю, теперь плачевный опыт пойдет им на пользу.
Любой крестьянин вам скажет, что на десяток кур достаточно одного петуха. Весенний отстрел селезней приносит реальную пользу для нормального гнездования уток. Неугомонные селезни­кавалеры не дают уткам спокойно сесть на гнездо и гоняют их, требуя продолжения брачных игр. В результате кладки запаздывают или разрушаются (воронами или теми же селезнями), а когда приходит время «считать по осени утят», их-то и не достаёт. Давно уже доказано, что правильная, культурная, лимитированная весенняя охота на самцов всех птичьих пород только увеличивает популяцию.
Многие страны плачут от последствий запретов. Когда в Прибалтике и других северных европейских странах под давлением тех же зеленых запретили сокращать численность волков, те так расплодились, что поставили под угрозу всё дикое поголовье копытных. Не забыли они и про домашний скот. Страх-то перед человеком потерян, значит можно пощипать и его стадо.
Американцы придумали оригинальную программу восстановления популяции белого и канадского гусей, находившихся на грани исчезновения. Они не стали запрещать на них охоту, как это который год пытаются сделать у нас, а заложили реальную программу. Как известно (но, может быть, нашим охотоведам неизвестно), во время перелёта (миграций) популяции птиц теряют до половины своего поголовья. И не по вине охотников, как принято считать, а из-за факторов беспокойства, бескормицы, переутомления и хищников.
Американские орнитологи и охотники вычислили трассу пролета канадских гусей и сделали её комфортной. Засадили кормовые поля, устроили водопои, прочие мелочи (я не орнитолог) и ограничили на них допуск праздношатающихся людей. Всё.
Гуси настолько размножились, что в Америке и Канаде даже открыли на них весеннюю охоту (чего никогда не было), разрешили электронные манки (кошмар), сняли нормы и ограничения по добыче и выпустили специальный, многозарядный Моссберг 930 (двенадцать патронов плюс один в стволе) для гусиной охоты. Вот какой опыт нам надо перенимать!
Но не будем ханжами. Мы принимаем любой вид охоты. Если в частном хозяйстве человек хочет застрелить животное для трофея с машины, пусть стреляет. Он всё равно убьёт (деньги уплачены), так с упора ему будет легче это сделать, не оставив подранка. В следующий раз этому охотнику станет неинтересно так стрелять, и он из машины выйдет. А на очередной охоте пойдет выслеживать зверя с подхода или ждать трофей в засидке.
На первых охотах пусть будет проводник — научишься, можешь идти, к примеру, на ток сам. Или не ходи, а есть возможность, бери проводника. Есть финансовые возможности — поезжай в Африку. Но не ставь себя выше российского зайчатника, если застрелил бегемота. Имей в виду, бегемота в Африке убьёт любой мало-мальски приличный стрелок, а добыть зайца в Подмосковном лесу сможет далеко не каждый, даже опытный охотник.
На наш взгляд, любая охота хороша, главное, чтобы она не мешала другим. Нет времени искать тетеревиные выводки, — бей выпускного фазана. Весело, интересно и тоже охота. Я пробовал, мне понравилось.

В общем, охотьтесь, как кому нравится. А если кто не хочет охотиться, но стрелять любит, пожалуйста, милости просим на стенд. Скит, трап, спортинг — всё к вашим услугам. И таких «охотников» на тарелочки сегодня много. Хорошее дело, азартное. Охотьтесь, тренируйтесь на спортивных площадках, и знайте — ничего дурного мы не делаем.

Сергей ЛОСЕВ

“Охотник” Журнал военного охотничьего общества