Охота на кабана. Атакует кабан

Автор этого материала – коренной забайкалец, потомственный охотник с 60-летним стажем, биолог-охотовед, кандидат наук. В 1960 году окончил отделение охотоведения Иркутского сельхозинститута. В течение двенадцати лет возглавлял управление охотничье-промыслового хозяйства при Читинском облисполкоме. В 1973 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «Изюбрь Восточного Забайкалья». Имеет более сотни печатных работ. В 2002 и 2003 годах выпустил две книги под общим названием «Записки охотоведа», отрывки из которых публиковались в «Охотнике».
У забайкальских охотников слово «кабан» звучит редко. Местные жители зовут их чушками. Дикий кабан, чушка – грозный и сильный зверь. Живой вес отдельных особей доходит до 200 килограммов, а нижние клыки достигают длины 10-15 см. С такими клыками дикая свинья представляет серьезную опасность даже для медведя. Как писал основоположник сибирской охотничьей литературы Л. Черкасов, «кабан-самец, защищая себя или нападая на врагов, делает чудеса: он клыками ломает, колет, порёт и сечёт с такой силой и ловкостью, что нет животного, которое бы устояло или осталось невредимым, если попадет под страшный удар кабаньих клыков». Отсюда и произошло название крупных самцов – секачи. С возрастом у старых кабанов нижние клыки заворачиваются назад в форме сабли. За эти клыки их прозвали «заворотнями». Раненый кабан очень опасен и обычно нападёт первым. Об этом знают не все охотники.
Одна встреча с секачом запомнилась мне надолго. Случилось это в конце декабря, когда я, будучи студентом, находился на практике в селе Джила. Помимо наблюдений за изюбрями и сбора материалов для диплома в мою обязанность входило обеспечение лошадей кормом. Через каждые два-три дня нужно было ездить за сеном на санях вниз по реке, километров за пятнадцать. Выезжал обычно рано утром, обратно добирался иногда затемно.
Однажды под вечер я, как обычно, с возом сена спокойно возвращался к зимовью. Река «прокипела», наледи замёрзли, и конь легко шагал по гладкому льду. С собой я всегда брал карабин, а в ту поездку захватил половинку бинокля. Дело в том, что примерно в трех километрах ниже зимовья, с правой стороны, находился большой увал, под вершиной которого виднелся округлый камень. Снега на увале не было, и я несколько раз наблюдал стадо пасущихся кабанов. Внизу под ним, в ерниках, были кабаньи гнезда. В одном ночевал крупный самец, а в другом – самка с пятью поросятами и тремя подсвинками.
День был ветреный, промозглый, временами шёл мелкий колючий снег. Не доезжая метров триста до увала, я увидел под камнем серое пятно. Остановив коня, посмотрел в бинокль и увидел большого секача. Я знал, что он жил со стадом, но чаше всего ходил отдельно. Я был на чистом месте и подумал, что кабан меня заметил. Позднее понял, что ошибался: зверь меня не чуял, так как ветер был в мою сторону. Немного подумав, принял решение попробовать его добыть. Сошек у меня не было; стрелять пришлось прямо с саней, положив карабин на воз сена. После выстрела кабан моментально вскочил и бросился вниз, в мою сторону. Бежал он зигзагообразно и довольно быстро. Оценив обстановку, я выскочил вперёд в надежде перехватить его. Здесь совершил большую ошибку – оставил рукавицы на санях. На берегу реки были сплошные заросли ерников и лиственничной чащи. Кабан заскочил в них и сердито «фышкал». Расстояние между нами было метров пятнадцать-двадцать. Я стоял на голом льду в двух метрах от берега и всматривался в чащу, стараясь увидеть зверя.
Так продолжалось несколько минут. И только я сделал шаг вперед, как ерники затрещали, и большая серая туша кабана как торпеда бросилась мне под ноги. Моментально вскинул карабин, но руки у меня настолько окоченели, что не смог даже нажать на спусковой крючок. Единственное, что успел сделать, повернулся боком, но, поскользнувшись, потерял равновесие и упал на спину. Падая, видел, как кабан тоже раскатился на льду и, пролетев мимо меня в нескольких сантиметрах, скрылся на другом берегу реки. При падении я машинально вытянул левую руку и сильно ударился локтем об лёд. Карабин отлетел в сторону. С трудом встав на ноги, подобрал оружие и пошёл к коню. Кое-как согрев руки, решил пройти по следу в том направлении, куда убежал кабан.
Пройдя метров сто, понял, что он цел и невредим; вернулся обратно.
По-видимому, пуля ушла вверх и попала в камень, испугав и разозлив зверя. Забравшись на воз, поехал дальше и тут обратил внимание на полу шинели. С левой стороны, ниже колена, она была рассечена как бритвой. Охотникам на таборе я, конечно, ничего не сказал.
Среди кабанов известны случаи каннибализма. Вот что рассказал мне один штатный охотник. Было это в конце ноября. Охотились они вместе с отцом в верховье реки Джилы. Как-то возвращаясь с промысла, он заметил двух крупных секачей, пасущихся на увале. Время было дневное, погода хорошая, и охотник с подветренной стороны стал скрадывать зверей. У него был промхозовский карабин Мосина калибра 7,62 мм. Подойдя метров на двести пятьдесят, выстрелил в одного. После выстрела раненый кабан бросился вниз к реке и скрылся в чаще, второй бежал с ним рядом. Пройдя метров триста, охотник обнаружил кровь, но без собаки не рискнул преследовать раненого зверя, тем более что второй секач шёл рядом.
Утром следующего дня вместе с отцом, захватив собак, пошли по следу. Сначала раненый кабан шел «крепью», а после вышел на чистое место, в пойму реки. Через полкилометра первый кабан «начал ложиться», а второй гнал его дальше. Примерно через полтора километра охотники наткнулись на останки съеденного кабана. По следам они четко установили, что сделал это второй секач. Добыть его не удалось, несколько раз собаки останавливали зверя, но он отбивался и ушел в вершину Джилы.
Не менее интересный случай произошёл у нас позднее. Промысел шёл успешно, зайцев ловили петлями. Их не обдирали, морозили и складывали в кучу. С нами был легковой «газик», на котором собирали зайцев, так как принести добычу на себе было практически невозможно (в отдельные дни попадались по пятнадцать-двадцать зверьков). И вот как-то рано утром я поехал вниз по реке к месту очередного путика. Проехав несколько километров, я заметил двух изюбрей, кормившихся на берегу реки. У нас был договор с обществом охотников на заготовку мяса и несколько лицензий. Взяв винтовку, стал скрадывать зверей и вскоре подошёл к ним на верный выстрел. Это оказались матка с зорголом. Добыть их не представило труда, и я решил вернуться к палатке за подмогой. Разделав зверей, решили мясо к палатке не возить, а сложить на месте, закрыв шкурами и засыпав снегом, как учил меня мой наставник дед Ленька. Место зачистили от крови, внутренности спрятали в кочках на берегу реки. Вскоре пришла машина, и мы увезли только замороженных зайцев, а мясо решили вывезти в следующий раз. Но, как обычно это бывает, собрались только через месяц. Подъехав к «складу», обнаружили, что нашей добычей кто-то воспользовался: мясо было съедено.
Мы стали внимательно изучать место. Во-первых, шкуры сохранились и лежали на месте, но оказались завернуты как края почтового конверта. Во-вторых, мясо употребили, но кости остались на месте. Стали гадать, кто бы мог это сделать. Главное, что снег запорошил все следы, и «установить личность» воров было затруднительно. Сначала, как обычно, мы подумали, что это сделали волки, но оторвать застывшие шкуры в пятидесятиградусный мороз – это всё равно что свернуть лист железа. И потом, кости не растасканы по сторонам, как это принято у волков и собак. Бродячие собаки вообще исключались, так как на сто пятьдесят километров вокруг не было ни одного зимовья.
Тогда я решил сделать круг и вскоре понял, кто съел мясо. Метров через сто обнаружилась натоптанная тропа, которая через два километра привела меня к «гайну» (лёжке) большого кабана. Этого кабана несколько раз встречали во время промысла зайцев. Чтобы иметь «вещественные доказательства», мы с большими усилиями, с помощью лома, который был в машине, отодрали шкуры и кости.
Со старым секачом даже медведь старается не встречаться, хотя известны поединки этих зверей. На моей памяти был такой случай. Однажды осенью, возвращаясь с охоты на вездеходе, мы заметили на увале крупного кабана. Время было обеденное, и, несмотря на наше присутствие, зверь продолжал пастись, не обращая на нас никакого внимания. Посоветовавшись, решили добыть его.
Осмотр убитой туши заинтересовал всех. Это оказался очень крупный самец с клыками более 12 сантиметров. На голове у кабана была большая рана. Левое ухо было оторвано, и содранная шкура закрывала глаз. Кроме того, на правом боку за лопатками был вырван кусок мяса. Рана была очень глубокой, имела размеры 10 на 15 сантиметров. Секач был сильно истошён, и убойная масса составляла не более 65-70 килограммов. Кто же мог так изуродовать такого свирепого зверя, у которого, кроме человека, практически нет врагов? Не вызывало сомнения, что это был медведь. В этой местности поблизости за сто километров нет жилья, и допустить, что это сделали собаки, не было оснований. Возможно, это была стая волков: как и собаки, «работающие» по кабану, те стараются удержать кабана, хватая его за задние ноги. Но покусов конечностей и других частей на теле кабана мы не обнаружили. Учитывая серьёзность нанесённых ран, можно предположить, что мирного исхода не было, и один из соперников поплатился жизнью.

Автор: Евгений САМОЙЛОВ
г. Чита
Журнал "Охотник"