ОХОТА НА ЛЮДЕЙ

ОХОТА НА ЛЮДЕЙ

В Центральной Африке между озером Чад и Гвинейским заливом раскинулась густыми лесами и саваннами волшебная страна Камерун. Большая часть страны поделена на охотничьи зоны, которые у правительства страны арендуют охотничьи фирмы. Они предлагают услуги охотникам всего мира. Но здесь, оказывается, охотятся не только на зверей, но и на… людей! На местных браконьеров, которые норовят что-то урвать у Дикой Природы!

Реально существуют организованная и неорганизованная браконьерская добыча зверя, поскольку в дорогих ресторанах цена дичи в десятки раз выше цены на бройлеров и мясо домашнего скота!

Первая укомплектована наемниками-профи, и у них есть всё, вплоть до вертолётов. Они появляются здесь во влажные сезоны, когда все «законники» сидят по домам. Или же находят бесхозные угодья.

Есть ещё местные, доморощенные браконьеры. Для борьбы с ними каждая охотничья зона (фирма) держит взвод местных тракеров. Браконьеры, как и тракеры — отличные следопыты, поэтому те и другие вычисляют друг друга в буше, — одни прячутся и заметают следы, а другие их ловят.

…Просыпаюсь в 5 часов утра, ещё темно и холодно. Думаю о нашей приваде. Где-то там, в буше, висит голова козла-коба со шкурой, приманивая гиен и генетт!

Надо проведать! Быстро одеваюсь, надеваю на голову фонарик и шагаю в буш. Пока темно и в кемпе тихо — все спят! Мне помогает яркий месяц. Подсвечиваю себе красным светом. Потом, подойдя к приваде поближе, включаю свет поярче. Пусто. Обшариваю светом кусты, но нет, ничьи глаза не светятся в ответ. Дохожу до ночной реки, освещаю фонарем кусты на том берегу. Вот, теперь чьи-то глаза светятся мне в ответ. Это, видимо, антилопы-кобы, что пасутся среди кустов, на том берегу.

Светает. Какая-то птица совершенно противным голосом орёт на реке — «А-а-а, а-а-а!» Иду смотреть, прячась за деревьями и нашими бунгало. Ага, по отмели вышагивает ибис Хадада. Обхожу его с другой стороны, подкрадываюсь. Ан, нет, — он замечает и улетает.

Выезжаем часов в семь, едем вдоль реки, на север. С обрыва, где живут мои старые знакомые щурки, снимаю водяных козлов, которые пасутся среди островков травы и деревьев. Это чудное место, именно здесь я снимал коба, сюда часто приходят многие животные.

Над дорогой, на высоких деревьях сидят мои друзья, — колобусы. Легко перелетают по кронам, а потом, нагнувшись, пытаются сверху меня рассмотреть.

Следопыт ведёт нас к реке — смотреть большого крокодила, который давно живет где-то здесь. Река здесь неширокая — метров 30, но глубокая, нет отмелей. Вот тебе и на, — узнаю «родные» места, именно здесь я купался в прошлый раз!

Заглядыв

аем под берег — крокодила не видно! Может, и сидит где-то в засаде, да на нас смотрит!? Вот так можно опрометчиво искупаться раз и навсегда!

Выбравшись из распадка, подъезжаем к дереву, на котором висит высохшая туша коба! Это оказывается, привада для леопарда, которого караулили здесь клиенты-охотники, на прошлой неделе!

Сделав большой круг по бушу, возвращаемся домой к обеду. Сразу иду к себе с твёрдым намерением «слить» материалы из фотоаппарата в ноутбук и прилечь, поскольку на ногах с 5 часов!

Не тут-то было. Бежит чёрный бой, стучит в дверь и что-то лопочет. Улавливаю слово «Патрон!».

Понятно, требует шеф! Одеваюсь и иду в салон (кают-компания), где мы все сбираемся днём и вечером. Озабоченный патрон — Сева сообщает.

— Мои люди сейчас ловят вооружённых браконьеров! Вы с Хайденом идёте им на помощь! Всё понятно?

— Так точно! Выдайте мне карабин! Или хотя бы боевое копьё!

— Старик, ты чё, обалдел! Какой карабин!? Хайден берёт скорострелку. А ты там снимай своё фото!

«Ну да, — думаю, — вот кино! Я, значит, — снимай, а бандиты будут в меня целиться из винтовок, образца 1912 года! А если попадут? Весело живём!»

Между тем, «война — войной, а обед — по расписанию!» Идём обедать, и за это время я узнаю много интересного.

Нашим бойцам объяснили, что супостаты замахнулись на самое святое — их мясо, чаевые и заработки! Неудивительно, что все тракеры и обслуга рвутся в бой, сражаться за «своё»!

Стоит сказать, что местная особенность общения владельцев-арендаторов с вооружёнными людьми, встреченными в их законных охотничьих угодьях, состоит в немедленном открытии огня на поражение. Никто не спрашивает фамилии или паспорта у забредшего случайного «туриста». «Ах, гуляешь? Да ты ещё и с оружием? Получи, фашист, гранату!»

Кстати, телефонной связи (никакой) с нашими боевиками нет, и новость о возможной поимке и просьбы о срочной подмоге принесли двое, прошагавшие 80 верст по горам, диким лесам и саваннам за 10 часов! Видимо, шли всю ночь и часть дня!

Выезжаем бодро, с шутками и прибаутками. Успокаивает то, что с нами едет настоящий ПиЭйч (Белый профессиональный охотник) — Хайден, родом из ЮАР, а на кабине висят два слоновьих карабина, пули которых могут пробить лобные кости слона, стены домов и лететь в пространстве до пяти километров.

Часа три трясёмся по горам и высохшим рекам. Подъезжаем к дереву, на котором сидит молодой павиан. Он что-то не рассчитал и позволил нам приблизиться почти вплотную. Испуганно оглядываясь, забирается ещё выше, но до соседнего дерева далековато. Он явно в панике, растерянно оглядывается, резко раскачивает ветки вершины и совершает гигантский прыжок, распластываясь в полёте. На лету хватается за концы веток другого дерева и бегом карабкается на него. В таком же быстром темпе соскакивает и уносится прочь.

Вспугнули огромного самца бубала. Он с перепугу несётся параллельно нашему движению, кося влажным глазом. Каждая его мышца рельефно выделяется, и он несётся как ветер, буквально еле касаясь земли. Его ребристые рога, как пики, торчат вверх!

Встретили трёх рогатых воронов (птицы-носороги), которые медленно и важно вышагивают по саванне, выискивая что-то в траве. Местные охотники и тракеры зовут их «калао». Мои объяснения, что это не калао, а рогатые вороны, никакого воздействия не имели — калао, и всё тут! Приезжаем во временный лагерь борцов с браконьерами. Оказывается, воевать нам сегодня не придётся. Пока мы ехали, они поймали супостатов. Дело сделано — браконьеры пойманы, оружие и трофеи изъяты! Скованные наручниками злоумышленники скромно сидят в сторонке!

Все тракеры очень весёлые и возбуждённые. Видимо, поимка браконьеров очень поощряется, и они надеются на какие-то премии.

Снимаю общий вид победителей Зла с их жертвами, которые рядом с бодрыми и весёлыми бойцами «спецназа» смотрятся очень грустно!

Мне демонстрируют «шедевр» оружейного искусства, отобранный у старшего. Это допотопная самоделка, — ствол привязан к ложу проволочкой, а боевой механизм грубо сварен из кусков жести. Такую фузею держать можно только в музее, но никак не в руках!

Грузятся все 15 человек со своим скарбом в наш джип Тойоту. Он рычит, но тянет. Рядом со мною сидит один из злоумышленников — маленький забитый чёрный. Брючки у него старые, без молнии на ширинке. На босые чёрные ноги надеты залатанные летние туфельки. Второму вообще лет 15, видимо это его сын. У него с собой узелок. В грязном холщовом мешочке у них — останки обезьянок-колобусов — скелет со следами мяса, ступни, пясти, хвосты и головы. Всё это местные колдуны активно используют в служении культу Вуду! А мясо обезьян они, скорее всего, ели сырым, так как огонь в условиях прессинга тракеров, искавших их по лесам, разжигать в буше было просто нельзя!

Привозим всё это в кемп, часам к пяти вечера. Я снимаю на фото всех участников пьесы и их трофеи. Решив, что дело сделано, принимаю душ и собираюсь отдыхать.

Вдруг стучится Хайден и куда-то зовёт. Беру сумку с оптикой и налегке, в шортах и футболке подхожу к машине. Оказывается, впереди — самое интересное, браконьеров повезут сдавать в полицию района. Так сказать, триумф Закона над Беззаконием!

Опять набилась целая машина бойцов, и я, думая, что это где-то поблизости, сажусь тоже. Во, попал! Оказывается, районный центр в полсотне вёрст. Вернулся к 10 вечера, измотанный бесконечной тряской и ночным холодом!

Но зато я побывал в местном районном центре! А это что-то! Настоящее средневековье.

По ходу путешествия проехали три деревни. В каждой рядами огромные вековые деревья, вместо заборов — дувалы, или загородки из циновок. Во дворах островерхие крыши из травы, укреплённые на квадратном или круг­лом основании  — стенах, созданных из саманных кирпичей. Их здесь зовут букару. Внутри нет никакой мебели, только циновки на полу и очаг! Всё, как и 200, 500 лет назад! Полуголые африканцы сидят на земле или стоят перед своими «домами», весело приветствуя наш проезд, — машины здесь появляются раз в неделю! А белых они видят вообще раз в месяц! Это здесь — событие. Все кричат нам — «Белый! Белый!»

В первой же деревне арестанты наши почему-то заволновались и начали что-то кричать на своём языке всем, кого встречали по пути и бурно жестикулировать (их расковали перед поездкой). Видно было, что они здесь всех знают! А кричали, вероятно, чтобы передали родным, что их арестовали и отправляют в район!

Уже в темноте въезжаем в районный центр Чоролле. Та же деревня в несколько корявых улиц, площадь с трибуной, для парадов (!), море убогих лавчонок, магазинчиков.

Полчаса ищем мэра и начальника полиции. Все наши бойцы, вместе с водителем, куда-то разбежались, а я с арестантами сижу в машине. Старший, что сидит рядом, трогает меня за руку и показывает жестами, что ему нужно в туалет. Поскольку мне этих несчастных давно уже стало жалко до жути, встаю и жестами же объясняю, — забирай сына и тикайте, ребята, куда глаза глядят! Но до них это не доходит. Старший сходит на землю и на корточках устраивается на грязной земле. Второй безучастно, как дерево, сидит на своём месте.

Сделав свои дела, старший подходит к машине, и я опять ему показываю, — бегите, бегите, ребята!

Здесь вокруг такие трущобы, что найти кого-то или что-то просто невозможно! Но он обречённо качает головой. Видимо, бежать им некуда, да и бессмысленно! Они обречены!

С трудом находится местное начальство, пытается составить протокол прямо на капоте джипа, одолжив у меня ручку. Что-то не клеится, решают ехать в управление.

Полицейское управление состоит из одной комнаты — кабинета начальника. В нём, кроме стола, заваленного бумагами и наручниками, есть только один элемент мебели. Это огромный ржавый гвоздь, вбитый в стену, на котором висит портрет президента, а сверху — парадный мундир начальника, песочного цвета, завёрнутый в целлофан.

Все важные местные дела большими стопками папок выложены вдоль стены. В уголке стоят трофеи — детали самопальных винтовок, связанные верёвочками. Это — родные сёстры фузеи, что привезли мы вместе с арестантами.

Сам начальник, в чёрной бейсболке WWF, с трудом выводит каракули — составляет протокол. Потом все рассматривает улики — останки бедных чёрно-белых обезьянок-колобусов. Приводят браконьеров.

Старший уже лишился своих туфель и идёт босиком, а узелок молодого резко похудел. Их сажают на пол и опять заковывают в наручники. Они растеряны и безучастны ко всему, что их ждёт. В глазах старшего застыла вселенская тоска. Кажется, что он больше не присутствует рядом с нами, а витает где-то далеко, в своих мирах…

Потом их куда-то уводят. Мелькает согбенная спина старшего, и они исчезают из моей жизни…

Участь их совсем незавидна. Оказывается, в африканских тюрьмах заключённых не кормят! Если родственники будут привозить еду, они проживут ещё сколько-то, а не будут, очень скоро «протянут ноги» !

На следующее утро узнаю, что поутру, без проволочек, нашим «орлам» по совокупности улик и деяний дали по три года тюрьмы и отправили отдыхать, «на нары» (выражение образное, в их тюрьмах нет нар, все приговоренные лежат на голом полу).

До сих пор стоят передо мною влажные и перепуганные глаза маленького чёрного человечка, за которым гонялся по бушу целый взвод чёрных дикарей, на которого надели железные наручники, выдернули из привычной жизни каменного века и отправили куда-то далеко, на невыносимые муки… Что-то будет с ним и его сыном? Выживут ли они в аду африканских тюрем или пропадут и развеются безвестно, как красная африканская пыль на этих дорогах…

Василий КЛИМОВ