Охота с вышки. У кого шансов больше?

В последнее время в журнале «Охотник», да и в других охотничьих изданиях обострилась полемика об этичности и целесообразности охоты с вышки. Противники этого вида охоты ссылаются на то, что шансы у зверя выжить и у охотника добыть зверя не равны. Но так ли необходимо это равенство, что оно прибавит охотнику и что зверю? По опыту знаю, что никакое современное вооружение и снаряжение не гарантирует охотнику безопасность, особенно если имеешь дело с крупным зверем. Надёжным помощником всякого, кто вышел в лес и поле с оружием может быть только опыт, благоразумие и хорошо обученная охотничья собака.
В связи с этим я вспоминаю годы молодости. Желание добыть серьёзного зверя – медведя или кабана, потребность утвердиться как охотник подчас брали верх над инстинктом самосохранения, а иногда и над здравым смыслом.
Однажды в Амурской области, где дислоцировался наш полк, я нашёл жилую медвежью берлогу. Естественно, тут же воспалилось желание испытать себя на смелость и удачу. И только то, что пулевых патронов с собой не было, удержало меня от безрассудного желания выстрелить в чело берлоги. Будь у меня с собой эти патроны, я бы без промедления попытался добыть медведя.
Но благоразумие тогда победило. Придя вечером в полк, я рассказал сослуживцам о находке, и мы стали думать, как взять зверя наверняка и без лишнего риска.
Товарищи советовали не спешить, сначала оформить лицензию, обязательно пригласить лесника со зверовыми собаками. Охоту спланировали после ноябрьских праздников через неделю.
На праздники я пошёл обрезать берлогу, проверить, не ушёл ли зверь. Не успел углубиться в тайгу, как увидел автомобильный след. Он тянулся как раз в сторону берлоги. Это меня обеспокоило, и я и пошёл тропить его. Вижу навстречу автомобиль с гражданскими номерами. Я бесцеремонно вскочил на подножку и увидел в кузове туши трёх медведей. Ошкуренные они были очень похожи на человеческие фигуры, причём немаленькие.
Тогда ещё подумалось: а справился бы один с этими далеко не мирными животными? Но самоуверенность, свойственная молодости, нашёптывала, что из-за этих неожиданно встретившихся охотников или браконьеров я потерял возможность взять первого в жизни крупного зверя. Меня словно обокрали, и трудно было с этим смириться. Тем более, что берлога была на территории нашего гарнизона, вроде бы никто другой и посягать на неё не мог.
Обратился к старшему в этой группе добытчиков. На вопрос, кто такие и на каком основании здесь охотятся, получил ответ: это команда во главе с районным охотоведом. У неё были все полагающиеся для охоты на медведя документы. И даже время охоты было согласовано с командиром части. Мне ничего не оставалось, как укорять себя за промедление в организации своей охоты на берлоге.
Охота на медведя сорвалась, но желание добыть «хозяина» осталось нереализованным и с каждым годом только крепло. Однако встречи с медведем не удавались. Искал я этих встреч в Приморье, где вырос, а потом много раз приезжал в отпуск. Однажды однокашники пристроили меня в «Кангауз». По словам местных охотников, здесь на склонах сопок Воробей и Пидан много медведей. Беспокоят местных жителей, шалят на пасеках, открыто бродят около посёлка. Да и сам я уже не раз видел следы медведя и заломы верхушек на кустах черёмухи.
Решил познакомиться с медведем поближе. Облазил все распадки и ручьи, даже руки изодрал о колючки. Проверил много дупел, в некоторые приходилось забираться по стволам. Всё было напрасно.

Не обнаружив медведей, я отправился на вершину сопки Воробей на гидрометеостанцию. Слышал, что пугает её сотрудников большой бурый медведь. Добрался туда только к вечеру. Пока пили принесённый мною спирт, метеорологи рассказали о проделках лесного соседа.
Утром мы втроём спустились к Тигровой балке и неожиданно пересекли след тигра. Настрой у моих партнёров резко изменился. Вдруг у этих беспечных с виду людей проснулось служебное рвение. У одного как раз начинался сеанс связи, другому никак нельзя пропустить наблюдение за приборами. Короче, мои напарники слиняли. Один я медведя в Тигровой не нашёл и вечером вернулся в посёлок Кангауз.
Отпуск кончился, а медведя я не добыл. Кабана, хоть и видел, тоже не добыл.
На следующий год решил охотиться в Хабаровском крае. Там тоже были сослуживцы, они обещали пристроить к охотникам-промысловикам в районе рек Хор, Кия и Матай.
Из Хабаровска нужно было ехать автобусом до Переяславки, а оттуда до Бичевой можно было добраться только на попутных машинах.
Этот, казалось бы, недлинный путь занял двое суток. Причиной стало радушие местных охотников и их желание обсудить все волновавшие их вопросы с редким гостем из Москвы.
Но в конце концов мы были на месте. Правда, промысловиков пришлось ждать, пока они побанятся в ближнем посёлке. Время мы не теряли. Я побродил по окрестным сопкам, осмотрел поймы реки Хор и Кия. Переночевав в вагончике – складе топлива местного лесхоза, – снова бродил по окрестностям.
Через трое суток вернулись промысловики. У них беда: собак, посёк секач. В прошлом году с ними отлавливали кабанят на вывоз, и собаки с задачей справились. Теперь промысловики по такому же принципу решили взять кабана-секача. Результат оказался плачевным. Секач легко разделался с собаками. Без собак производительность труда у промысловиков упала, и они стали поговаривать о том, чтобы завершить охоту раньше срока, то есть фактически оставить нас одних.
Пришлось их отговаривать и предлагать вместе сходить на ключи Конторский и Весёлый. Моё желание добыть «хозяина» они всерьёз не приняли, но когда по следам увидели, что я троплю медведя-шатуна, категорически заявили: или бросай это делать, или уходи. Аргумент у них был простой: «Нам трупы не нужны».
Они знали, что без опыта, в одиночку, на медведя не ходят.
Пришлось согласиться с их доводами и переключиться на рябчиков, пушнину. Тогда-то я и добыл первого в жизни кабана-секача, а в основном добычей моей стали десятка три белок, рябчики и два колонка.
Хорошо хоть то, что, приехав в Москву, партнёры по охоте убедили мою жену в необходимости завести собаку-лайку, иначе, убеждали они, с таким охотничьим азартом, как у меня, и до беды недалеко.
Кстати, рядом со мной жил И.И. Шурупов с замечательным кобелём «Аяном». Мы быстро нашли общий язык, и я приобрёл у него щенка – Зею. Собака росла в квартире, вместе с детьми. К шести месяцам она демонстрировала явный звериный уклон.
Зея без сомнений шла по следу рыси, в то время когда хозяйский кобель отворачивал нос в сторону от следа. Видать, ему нос в своё время надрали. Облаивала Зея и лошадей, а когда пришлось, то и лосей. Медведя мы с ней, к сожалению, не встречали.
Но к весне, пока я был в командировке, Зею украли. Дежуря в поисках Зеи по выходным на птичьем рынке, я увидел крупного экстерьерного кобеля западносибирской лайки – потомка «зажиловских» собак, которого хозяин продавал. Кобелю было 1,5 года, и я его выкупил.
Походил с ним в лес, и через неделю он меня признал. Да так, что когда мы встретились с бывшим хозяином, и я пытался отойти к кассе за билетом, Буян завыл. Жена, присутствовавшая при этом, расплакалась и примирилась с моей «изменой» её любимице Зее.
Надо сказать, что Буян ревностно охранял мои вещи, а на притравке в Мытищах продемонстрировал серьёзное отношение к медведю «Машке» и заработал диплом III степени по подсадному медведю. Но это подсадной, а по вольному в Архангельской области он не раз гонялся за медведями, хотя остановить их не мог.
Наблюдая за этими безуспешными попытками, я обратил внимание на то, что поля разделены лесополосами и медведь, заходя на поле из одной полосы, под собакой уходил в другую и в лес по кромке поля. Так как поля с одной стороны примыкают к реке, через которую медведь не уходил, это давало шанс встретить его, если перейти на вторую полосу со стороны леса. Дед-медвежатник, с которым я советовался, со мной согласился, да, шанс есть, если не струсишь.
Придя к полю на лодке за час до рассвета, я пошёл по кромке поля, там, где накануне был выходной след. Буян отметил свежий след и стал рваться с поводка. Я спустил его с поводка, сняв ошейник, и он на махах ушёл по следу в поле. Я быстро обогнул поле со стороны леса и вышел на противоположную кромку поля – полосу. Я слышал, как Буян бегает где-то в середине поля, и двинулся по кромке ближе к Буяну, весь превратившись в слух, так как было ещё темно. Очевидно, за ночь медведь набродил по полю много, и теперь собака распутывает его следы.
Неожиданно я услышал рёв медведя и увидел его метрах в десяти. Он стоял на задних лапах в полный рост над малиновыми зарослями в полосе рядом с полем. Мы практически шли навстречу друг другу и оба слушали собаку, преследующую зверя по следу.
Не знаю, чем бы дело кончилось, не поднимись и не рявкни «хозяин». Мог бы я попасть ему в лапы – расстояние между нами медведь легко мог преодолеть в две секунды. Защитить себя за это время вряд ли успеешь. А так я успел отреагировать на его джентльменское предупреждение выстрелом.
По характерному шлепку понял, что не промазал. Второй выстрел приберёг на случай лобовой атаки. Но зверь ушёл, затерялся в малиннике. Я сменил стреляный патрон.
А в это время на выстрел прибежал Буян и в ста метрах быстро настиг и остановил медведя. Несмотря на то, что полностью не рассвело, а подствольного фонаря у меня не было, пришлось идти на помощь Буяну, но уже более осторожно, не углубляясь в малинник, благо полоса была неширокой. Медведя и Буяна я не видел, хотя они были рядом. Буян работал, визга не было. Я боялся, что в малиннике Буян попадётся под удар лапы медведя.
Но стрелять наугад нельзя. Вверх тоже бессмысленно, зверь уже ранен. Я сделал шаг в сторону схватки, и их увидел. Медведь тут же среагировал на меня, подставив Буяну зад. Последовала первая его хватка, да такая, что зверь крутнулся в сторону Буяна, подставив мне бок. Я выстрелил по лопатке, но зверь продолжал рычать и снова повернулся в мою сторону. Буян опять сделал хватку.
Третий выстрел в глаз был смертельным. Буян это сразу понял и, бросив зверя, умчался в поле. Очевидно, что в поле зверь был не один, и Буян ушёл за вторым, след которого он оставил, когда пришёл ко мне на выстрел.
Разделав зверя, дед – охотник из местных, который мне помогал, сказал, что все три выстрела были смертельными, но медведь не енот, и даже смертельно раненый может постоять за себя и убить противника.
Аналогичная ситуация бывает и с ранеными кабанами. Даже сеголеток может сломать охотнику ноги, а раненая свинья или секач тем более.
За годы охотничьей практики мне не раз приходилось быть забрызганным кровавым паром после встречного выстрела по кабану. Когда кабан, преследующий собаку после того, как охотник вскинул ружьё, а рабочая собака прыгает в сторону, пролетает по прямой, как торпеда, он не может сразу развернуться или остановиться. И потому на кабаньей охоте надо выбирать место так, чтобы можно было прикрыться деревом при лобовой атаке кабана.
И зря обижаются некоторые охотники на то, что мы практикуем охоту с вышек на подкормочных площадках и приваде. Рисковать можно собой, но не людьми, которые к тебе приехали и доверяют твоему опыту. Ты за их безопасность отвечаешь и её обеспечиваешь. Так нас учили отцы-фронтовики и командиры в Советской Армии. Да и в руководящих документах ВОО правила техники безопасности прописаны чётко. А начальники охотхозяйств, как правило, бывшие офицеры должны и делают всё, чтобы не было жертв и чрезвычайных происшествий.
О том, как важно хладнокровие и осмотрительность на охоте, говорит и судьба моих питомцев – потомков Буяна. Его сын Буран и внук погибли под кабанами-секачами.

А охота с вышки, если использовать её не только для отстрела, позволяет наблюдать поведение кабанов, это очень интересно и поучительно и для молодых и для опытных охотников.

Константин СЕЛИВЁРСТОВ