АВГУСТОВСКИЕ УТКИ. УТИНАЯ ОХОТА

Открытие охоты на водоплавающую дичь в августе этого года для нас с отцом было неудачным. Работа не позволила ехать на наши исконные места, пришлось довольствоваться воскресной вечерней зорькой на Горелом болоте, недалеко от города. Охотников на болоте было много, настёганные утки летали как угорелые, погода пасмурная, с сильными порывами ветра. Добыть удалось на двоих двух чирков, с этим мы и вернулись домой расстроенные и недовольные.
На неделе к нам в гости завернул брат матери – Михаил. Заядлый охотник, он предложил нам приехать к нему. Утром в субботу он отвезёт нас на старицу, в двух километрах от поселка.

Старица находится на противоположном берегу реки, напротив заброшенной деревни, два дома которой остаются жилыми. Дядя Миша оставляет машину под окнами одного из них, и мы идём на берег, где находим две привязанные лодки. Отвязав одну, переправляемся через реку. К этому времени рассвет набрал силу, и стали видны кусты на берегу и песчаная отмель, к которой мы причалили. Пройдя через кусты, кромкой поля выходим к небольшому озеру, с сильно заболоченными берегами. Собрали ружья, зарядили, и стали тихонько подходить к берегу. Из осоки, под ближним берегом, срывается табунок кряковых, штук восемь. Четырьмя выстрелами сбиваем две утки, остальные улетают. Битые утки падают на твёрдый берег, и найти их не составляет труда.
Ещё раз выслушав наставления знающего местность дяди Миши, мы отдали ему уток и попрощались с ним. Он на лодке поспешил назад, ему надо было успеть на работу, а мы по высокому берегу двинулись к видневшемуся за полем лесу, в котором и начиналась старица.
Старица действительно начиналась здесь в лесу, вернее по его краю. Выглядела она цепочкой небольших продолговатых озёр, к которым невозможно было подойти даже в высоких сапогах. Утки не подпускали нас на выстрел, услышав наши чавкающие шаги, взлетали и, прекрасно видя нас, облетали стороной. Бросив бесполезные попытки добыть хоть что-нибудь, мы просто шли в нужном направлении… Река осталась где-то слева, старица справа, посредине сосновый, вперемешку с осинками и березками, лес. Изредка в лесу попадались молодые кедры с шишками на самых макушках. Нам удалось сбить с одного из них с десяток шишек, и мы с удовольствием лакомились вкусными орешками.
За стволами деревьев заблестела вода, резко сворачиваю вправо, выхожу на край зелёной лужайки, дальше за кустами вижу открытую воду. А где вода, там и утки. Отец идёт к ней.
Слышу частое хлопанье утиных крыльев по воде. Вижу пару кряковых, вылетающих из-за кустов. Короткая проводка стволами, выстрел останавливает полёт первой утки, она падает в осоку у дальнего края полянки. Вторым выстрелом в угон сбиваю другую утку, она падает в кусты. «Придётся поискать» – мелькает мысль.
Обрадованный удачным дуплетом, выбегаю на край поляны, на ходу расправляя высокие болотные сапоги. Где она, первая утка, где-то здесь, в осоке, совсем рядом. Делаю по какой-то зыбкой поверхности лужайки несколько торопливых шагов, весь устремлённый туда, к противоположному краю, где в осоке должна быть утка, и вдруг проваливаюсь почти по пояс. Предательская лужайка оказывается заросшим мхом озером и сейчас эта непрочная, в четверть толщиной, поверхность прорвалась, я лежу на мху лицом вниз, ноги не находят опоры, ружьё оказывается подо мной и пока не даёт мне провалиться глубже. Делаю движение ногами, пытаясь нащупать опору, получается ещё хуже, вода заливается в высокие сапоги.

Теперь я в воде уже точно по пояс. Мох вместе с осокой и ещё какой-то травой, медленно оседает, поверх него появляется грязная, дурно пахнущая вода. Кричу отцу, чтобы помог, но голос мой, видимо от страха, сел, получился едва слышный хрип.
Вижу за кустами отца, он крутит головой, глядя в мою сторону, но смотрит- то он на берег, ему не видно меня за кустами. Грязная жижа мне уже по грудь. Голос мой вдруг прорезался и я заорал так, что слышно стало, наверное, и за сто метров. Пока отец бежал, на поверхности меня держали не сразу намокшие куртка и рюкзак. Отец на бегу отстегнул погон ружья от стволов. Держась за стволы, он, как хлыст закинул ремень, но до меня не достал.
Рывок к ремню осадил меня по плечи в зловонную жидкость. Отец крикнул мне, чтобы я не шевелился. Увидев на самом берегу берёзку, он, отбросив ружьё, ухватился за неё как можно выше и, повиснув на ней всем телом, нагнул берёзку в мою сторону. Берёзка своей вершинкой накрыла меня и я, высвободив одну руку, намертво ухватился за спасительное дерево.
Первым и вполне понятным желанием было как можно быстрее выбраться из этой зловонной жижи, но нужно было спасти и ружьё. Потихоньку просунув ствол и ветки берёзки под правую руку, левой я с трудом вытащил ружьё. Для того чтобы бросить его в сторону берега, мне пришлось сделать усилие, во время которого я вновь чуть не по макушку окунулся в грязь. Теперь обе мои руки были свободны, и я мог, подтягиваясь и держась за ствол берёзки, сам вытаскивать себя из болота. Но возникла новая проблема, я-то подтягивался, а мои сапоги оставались где-то там в трясине.
Отец не мог понять, почему я всё ещё в грязи по плечи, а мне просто необходимо спасти сапоги, иначе придётся идти босиком много километров. Левой рукой я ухватился за ушко на голенище сапога. Сделав невероятное усилие, мне удалось снять сапог, а затем и вытащить его на поверхность. Тоже самое проделал и с правым сапогом, бросить их к берегу сил не было, пришлось тащить волоком и себя и сапоги. Пока я лежал на берегу не в силах пошевелиться, отец суетился, собирая дрова. Но костёр мы развели уже на берегу реки, куда мокрый и грязный я пришёл на своих ногах и в сапогах.
Через час я лежал у костра в трико и футболке, выполосканных в реке, выжатых и одетых на меня отцом. Самому мне пришлось отмываться от грязи в реке, а в конце августа, в наших краях, вода уже не подходящая для купания. Трясущийся от холода, я не мог самостоятельно одеть на себя даже самую простую одежду. Верхняя одежда и обувь были развешены у костра и на ближайших кустах для просушки. Стирать их в реке пришлось тоже отцу. Постепенно костёр и молодость сделали свое дело, я обрел способность сначала разговаривать, а затем и передвигаться. Отец, собирая дрова для костра, обнаружил мощный кедр, усыпанный шишками. Я попросил его сделать мне крепкий шестик из молодой черёмухи, с сучком на конце. Достаточно отдохнув, я при помощи шестика добрался до нижних веток кедра, забрался на него и, пользуясь всё тем же шестиком как крючком, посбивал почти все шишки. Отец собирал их и относил к костру, где мы вылущили их и почти чистые орехи сложили в рюкзаки. Одежда к этому времени подсохла, я оделся и был готов к продолжению нашего путешествия. Была одна загвоздка, в связи с потерей времени нам нужно было скорректировать маршрут, и самым лучшим вариантом была идея с переправой обратно на правый берег реки, этим мы выигрывали, по крайней мере, пятнадцать километров, а озёр и уток достаточно и на том берегу. Мы вспоминаем про уток, которых я сбил удачным дуплетом. Было бы неправильно их бросать, и мы решаем вернуться на место, где безобидная лужайка чуть не стала для меня смертельным капканом. К тому же мне хотелось посмотреть на место, чуть не ставшее для меня трагическим. Вышли к лесному озеру быстро. Я встал там, откуда стрелял по уткам, чтобы показывать отцу, где примерно они должны лежать. Уток нашли быстро и, пока не подошел отец, я смотрел на грязное пятно воды среди зелёной глади мха и осоки. В моей голове сменялись картинки происшедшего недавно, по спине пробежали мурашки от пережитого, и снова стало страшно от сознания того, что могло произойти, будь я на этой охоте один, без отца.

День клонился к вечеру, когда мы, шагая по высокому берегу в некотором удалении от реки, заметили на том берегу крыши домов. Собственно говоря, деревня у реки ещё ничего не значит, мостов через реку до посёлка нет, и мы можем рассчитывать только на случай, встретив на берегу какого-нибудь рыбака или охотника с лодкой. Мы подошли к обрывистому берегу и негромко переговаривались, вглядываясь вдаль, в надежде увидеть кого-нибудь, способного нам помочь, и тут я увидел под ближним берегом удочку. Выходим на край обрыва и видим не рыбака, а рыбачку, женщину, сидящую на обрубке дерева и сосредоточенно смотрящую на поплавок, закреплённый на леске недалеко от конца удилища. Рядом стояло ведёрко, из которого виднелись хвосты двух больших рыбин. Рыбачка заметила нас и только хотела выйти нам на встречу, как произошла мощная поклёвка, удилище, лежащее на рогульке, пригнуло к воде, Энергично сделав подсечку, женщина умело вывела язя в затишек у берега, а затем и ловко подхватила его подсачеком. В рыбине было никак не меньше килограмма, две другие, в ведёрке, были такие же. Выяснилось, что двое мужчин из деревни собрались на заготовку кедровых орехов, женщину взяли сторожить лодку, а она, не теряя времени, наловила рыбы. Мужчины скоро должны вернуться, вместе с орехами перевезут через реку и нас. Пока ждали мужчин, договорились о ночлеге – всё лучше переночевать под крышей. Уток отдали хозяйке, а вечером ели наваристую уху из язей.

Николай ЕРМАКОВ
Военно охотничье общество
Журнал ОХОТНИК