Забока

Есть в наших краях одно примечательное место, и называется оно странным на слух словом Забока. Услышал я о нём от своего отца. Он рассказывал, что ещё во времена коллективизации местные комсомольцы организовали коммуну, собрались из всех окрестных деревень в эту самую Забоку, построили себе жильё, для скота — дворы, вспахали близлежащие поля и жили здесь какое-­то время, пока коммуна не распалась. Постепенно построенные кое­-как строения развалились, осталось только название.
Так вот, если посмотреть на карту, это место находится внутри мохового болота, огромной подковой охватывающего большой участок леса с полянами и сосновыми борами, небольшими озёрами и ручьями. Болото это растянулось на многие десятки километров, оправдывая свое название Кривое.
Из одного конца гигантской подковы берет своё начало небольшая речка с непритязательным названием Ивановка. Дорог внутрь Забоки нет. Наверняка они когда-­то были, но теперь заросли, как заросли и поля, кормившие людей.
Отец вспомнил об этих местах, когда мы с ним готовились к предстоящему охотничьему сезону и, загоревшись желанием непременно побывать там, заразил этим и меня. Мы уже сделали одну неудачную попытку проехать туда на мотоцикле, но осенние дожди свели на нет все наши усилия, превратив лесные дорожки в непролазные лужи грязи. Пришлось отложить поездку до наступления заморозков, которые скуют мокрую землю и дадут нам возможность пробиться в заветные места.

Наступило долгожданное время, когда снега ещё нет, а землю уже прихватывает по утрам морозцем. Самая пора для нашего путешествия.
В мотоцикле нас трое, Отец за рулём, я сижу на заднем сидении, а в коляске, на коротком поводке — русская гончая по кличке Асман. В родословной, обладателем которой он является, его «имя» записано немного по другому: «Осман-паша». Но все, да и он сам, привыкли, что зовут его так, по-простому.
Три года назад отец привез из соседнего города лопоухого месячного щенка, который быстро стал всеобщим любимцем. За эти годы он вырос, возмужал, научился исполнять основные команды, необходимые для воспитанной собаки, и в прошлом году погнал своего первого зайца. В этой поездке мы очень рассчитываем на его помощь.
Лесная дорога, проложенная, вероятно, людьми, ездившими на покос, была знакома по первой поездке. Проехали покосы, углубились в сосновый лес, долго ехали по краю заросшего мелким осинником поля.
Всё это время собака с интересом смотрела по сторонам, поглядывая на нас и ожидая, когда, наконец, закончится надоевшая тряска. Порядком устали и мы и были рады размять ноги, когда мотоцикл остановился у брошенного колодца, без верёвки на вороте. Дальше виднелись какие­то строения, но скорее не жильё, а навес для сена, огороженный забором из жердей. Других следов пребывания людей видно не было. Немного дальше, за деревьями, мы устраиваем лагерь. Я ухожу за дровами для костра, отец готовит лёгкий перекус для всех троих, собака на привязи наблюдает за нами.
Собирая дрова, слышу перекличку сразу нескольких рябчиков. На костре разогрели тушенку, чай пили из термоса. Отец говорит, что это то самое место, где когда­-то жили коммунары. По всему видно, что несколько последних лет здесь никого не было.
Отец с собакой отправились в глубь леса в надежде на встречу с зайцем, а я решил попытаться подманить рябчиков на манок. Продвинувшись в сторону на пару сотен метров, я встал за небольшую ёлочку, огляделся по сторонам и приготовил ружьё, зарядив оба ствола мелкой дробью. Рябчиков пока не слышу, но знаю, что они где­то здесь. Мой манок издает примерно такие звуки:
— Ти­и­и­и­у… Ти­и­и­иу… Ти­триу-и­ть.
Тишина. Выжидаю пару минут и повторяю песню. В ответ слышу хрипловатое:
— Ти­и­уи-ти ти. — Это самочка ряб­чика.
Тихонько перемещаюсь метров на пятьдесят вперед. В ответ на мою трель сразу же слышу громкий и очень чистый голос петушка. Жду минуту. Снова слышу нетерпеливую песню. Откликаюсь, повернув голову с манком в сторону. Часто махая крыльями, пролетает петушок и садится на нижнюю ветку осины, метрах в двадцати в той стороне, куда я повернул голову. Поднимаю ружье. Выстрел семёркой не оставляет шансов, птица комком валится на землю.
Иду в ту сторону, куда ушли отец и собака. Под деревьями, особенно там, где лежит сухая листва и нет травы, еще проглядывают тропинки, протоптанные скотом, пахнет прелыми листьями. Шумно взлетает рябчик, но к выстрелу я не готов и, мелькая среди стволов деревьев, он благополучно улетает. Ничего, главное, что вы здесь есть.
Продвигаюсь по осиннику дальше, размышляя о том, что хорошо бы найти место рядом с чистой водой, построить избушку и приезжать сюда уже не на один день. Постепенно лес изменился, стал светлее, преобладают теперь берёзки и ёлочки. Выхожу на поляну, косогором поднимающуюся вверх. Травы почти нет, на каменистой почве её, наверное, и летом было не много. Почти на самом верху виднеется выход на поверхность какого-то темно­коричневого камня. Обхожу бугор слева, где почва более ровная. Еще левее вижу среди чахлых берёзок осоку и рогоз, значит, там болото. Надо брать правее. Ускоряю шаг.
Погода отличная, солнце растопило иней, который покрывал траву белёсым налетом. Впереди слышу азартный лай нашего Асмана, он поднял зайца и гонит его по-зрячему. Так, нужно остановиться, послушать, в какую сторону пойдет заяц. Отец наверняка останется ждать на месте подъёма зайца с лёжки, а мне придётся подстраиваться под гон.
А гон между тем удаляется, есть время для выбора места. Думаю, что надо пройти ещё вперёд, ближе к отцу, в болото заяц не пойдет, значит надо брать правее, перекрывая ход зайцу. Останавливаюсь на краю узкой поляны под соснами, маскируясь кустом шиповника. Обзор достаточно большой, место выбрал хорошее. Жду. Лай медленно стал приближаться. Заяц может идти далеко впереди собаки, поэтому ловлю каждое движение и шорох.
Как всё-таки хорошо в осеннем лесу. Разноцветье листвы на деревьях, глубокая синева неба, свист рябчика в ближнем мелкаче и на фоне всего этого звуки гона, звонким колокольчиком разносящиеся по округе.

Заяц появился неожиданно. Сначала я почувствовал какое-­то движение, затем увидел его, светлым пятном мелькающего среди деревьев. Он не пошёл на открытое место, повернул под девяносто градусов и стал приближаться ко мне по краю той самой поляны, в конце которой я стоял. Тридцать метров, можно стрелять. Поднимаю ружьё. Заяц резко меняет направление бега, реагируя на моё движение. Теперь он уже летит, распластавшись в стремительном прыжке, выскакивает на поляну. Выстрел. Заяц продолжает стремительный бег. Второй выстрел. Вижу, как зверёк, мелькнув белым пятном, скрывается за молодыми ёлками. Два промаха! Как же так? Семёрка! У меня в обоих стволах была заряжена семёрка на рябчика.
Я иду по лесу, размышляя о том, как нелегко будет мне объяснить свои промахи. Мне очень нравится охота на рябчика с манком осенью. Пришлось приложить много усилий, чтобы научиться извлекать из пластмассового пищика правильные звуки. В магазине, покупая манок, я перепробовал их с десяток. Выбрав один и сравнив его звук в лесу с настоящей песней петушка, я понял, что в магазине выбрать невозможно. Купив все десять, я оставил из них всего два, ими и пользуюсь до сих пор. Остальные выбросил.
Эта охота так меня увлекает, что я забываю обо всём. Вот и сегодня, обрадовавшись удаче, забыл перезарядить ружьё. Отец должен меня понять. Он сам как-­то рассказывал, что ещё будучи молодым, пришёл потемну весной в шалаш, на тетеревиный ток, а когда нужно было заряжать ружьё, патронташа-то нет, остался висеть на гвоздике дома.
Моё внимание привлекло очень большое количество молодых ёлочек, от полуметра и до двух метров, примерно, ростом. Все они выросли на участке, бывшим когда-­то покосом. А вот и их родители, несколько стеной стоящих елей, увешанных шишками. Среди ёлочек было много очень красивых, ровных и пушистых, радующих глаз. Прохожу краем этой естественной посадки, внимательно посматривая по сторонам. Под ногой что­то хрустнуло. Останавливаюсь и вижу, что я наступил на самый настоящий рыжик, гриб, особо почитаемый в наших краях.
Грибы эти хороши жареные и особенно солёные. Да и на внешний вид они очень даже привлекательные. Округлая шляпка с загнутыми краями оранжево-зеленоватого цвета. Низ гриба ярко оранжевый, ножка светлая, внутри полая. Красавец!
Осматриваюсь и вижу ещё гриб, и ещё. Достаю нож, аккуратно срезаю и осматриваю рыжики. Этот вид грибов привлекает не только людей. Насекомые тоже очень часто пользуются ими для продолжения своего рода, откладывая в них яйца. В августе, когда насекомых много, очень сложно найти целый, не источенный червячками, рыжик. Сейчас же все они были на редкость крепкими и свежими, а утренние заморозки пошли им только на пользу. Грибов было много, и оставлять их не хотелось, но охота продолжалась, собака снова гнала зайца в мою сторону. Выбрав подходящее место, я затаился в ожидании.

Собака, в отличие от некоторых, я имею в виду себя, работала на загляденье. Замыкая второй круг, она снова приближается, украшая звуками гона осенний лес. Сколько радости и наслаждения приносят вот такие минуты ожидания появления зверя, любование природой, приятная усталость после возвращения с охоты домой. Выстрел! Двенадцатый калибр это серьёзно, у отца именно такой. Прислушиваюсь, собака продолжает гон, затем умолкает.
Надо идти туда, отец будет ждать. Заяц лежит на краю поляны, рядом, высунув язык и часто дыша, лежит Асман, он у нас сегодня герой дня. Отец стоит в сторонке, широко улыбается, доволен. Пытаюсь что-­то объяснить по поводу своих промахов, он отмахивается:
— Ну, промазал, так что теперь? Подумаешь. А Асман то у нас каков? Молодец!
Подхожу к собаке, глажу по голове, говорю ласковые слова. Я тоже доволен и радуюсь удаче вместе со всеми. Вспоминаю про рыжики, достаю из кармана срезанные грибы, показываю их отцу, предлагаю пойти за грибами. Отец соглашается, мы укладываем зайца в рюкзак и трогаемся, собака идет за нами.
Рыжики стали попадать уже на подходе к месту, где росли ёлочки. Выбрав сухое место, мы повесили ружья, сняли рюкзаки и занялись так называемой тихой охотой. Я выложил из пакета оставшуюся снедь и стал собирать грибы в него. Отец просто приносил грибы в охапке и складывал около рюкзаков.
Собака сначала наблюдала за нами лёжа, свернувшись колечком, затем подошла ко мне, пытаясь понять, чем это мы таким занимаемся. Грибы, как добыча, её не интересовали, и она скрылась в лесу.
Рыжики попадались только там, где росли ёлочки, видимо, их совместное проживание как­то связано с ростом ёлок. Все грибы были примерно одного размера, шляпки ещё не успели полностью развернуться, последние тёплые деньки осени послужили толчком для их появления, а наступившие утренние заморозки остановили рост. Изумляло искусство рыжиков маскироваться, прячась в траве и под ветвями ёлочек так мастерски, что, проходя по одному месту в который раз, снова и снова находишь оранжевых красавцев.
Пакет быстро наполнился, у отца тоже была собрана приличная кучка грибов, которые пришлось положить в мой рюкзак. Во втором рюкзаке лежали рябчик и заяц.
День клонился к вечеру, осенние дни коротки, пора было двигаться к мотоциклу. Мы решили перекусить здесь, да и собаку нужно было подождать. Быстро развели костёр, за водой сходил к ручью, вытекающему из-под камня. в котелке вскипятили чай. Прибежавший Асман уничтожил свою порцию консервов и хлеба одним махом.
Отдохнувшие, мы бодро шагаем в обратный путь.
Моё первое знакомство с Забокой было непродолжительным. Углубились внутрь Кривого болота мы всего на каких-­нибудь пять или семь километров. Хотелось проникнуть как можно дальше, хорошенько изучить окрестные леса и поляны, поохотиться на глухарей, а они здесь должны быть, зайцы и рябчики тоже желанная добыча. Все эти мысли крутились у меня в голове и я уже с нетерпением думал о следующем визите в эти места. Необходимо основательно подготовиться к следующей поездке и обязательно приехать сюда на два дня. Значит, надо брать с собой палатку.
До свидания, Забока!  Жди нас через неделю.

Прошла неделя

Мы снова в Забоке и теперь нас четверо. Мне удалось уговорить своего одноклассника и друга Горбунова Виктора на эту поездку. У него «Нива» и мы без труда разместились в салоне. При посадке Асман никак не хотел залезать и даже скалил зубы на Горбунова, но все утряслось, и мы едем. Дорога на машине не заняла много времени. На прежнем месте останавливаться не стали, проехали дальше, до того бугра с коричневым камнем, из-под которого вытекает маленький ручеек. Ручеек, скатившись с бугра, тут же у подножья прячется в болоте.
Лагерь устроили в сосновом лесочке, рядом чистая вода, обилие дров для костра. Место всем очень понравилось. Пока завтракали, договорились, что отец и Горбунов будут охотиться на зайцев с собакой, а я один постараюсь как можно дальше углубиться внутрь Забоки, изучая и запоминая местность, чтобы составить общее о ней представление. К вечеру я должен вернуться, а конечной целью моего вояжа являлась старая лежневка, проложенная когда-­то через болото в самой его середине.
Оставив в лагере всё лишнее, я готов к выходу. Мои спутники прибрали свои вещи, закрыли их в машине и, собирая ружья, обсуждали маршрут своего движения. Пожелав друг другу удачи, мы разошлись.
Погода была пасмурная, но пока без осадков. Осень в этом году затянулась, и мне представилась редкая возможность поохотиться в узерку, когда зайцы уже белые, а снега ещё нет. В стволы заряжены патроны с тройкой и семёркой, о рябчиках я тоже не забываю. Спорым шагом, почти бесшумно, стараясь идти по краям вырубок, я продвигаюсь в нужном направлении. Охота началась буквально через пятнадцать минут. Метрах в двадцати, из мелкого осинника, с шумом вылетают две птицы
Пока я их разглядывал, удивляясь их странному полету, стрелять было поздно. Птицы поднимались тяжело, чувствовалось, что они успели нагулять жирок и не торопились покидать кормные места. Это была пара вальдшнепов, остановившихся на дневку. В сосновом бору, на брусничнике, вспугнул выводок рябчиков. Два из них не стали улетать далеко, расселись на нижних ветках сосенки и с любопытством молодняка стали рассматривать меня, смешно поворачивая головки и потряхивая крылышками. По каким-­то причинам этот выводок был поздний, птицы были мелкие, до сих пор держались выводком. Я не стал стрелять, вышел на поляну, обогнул сосняк и ушёл своей дорогой.

Вот уже целый час я иду в заданном направлении. Ничего необычного не происходит, лес всё время меняется, то сосны желтеют ровными стволами, то осинки в перемешку с березками выбегают на поляну. Лес молодой, старые раскидистые деревья встречаются очень редко. Слева от меня все время чув­ствуется большое болото и, может быть поэтому я сегодня еще не увидел ни одного зайца.
Выхожу на узкую длинную поляну. Оказывается это не поляна, а старая дорога, видны глубокие колеи. Наверное, по этой дороге вывозили когда­то лес. По направлению она мне подходит, но идти по ней мне не хочется. Ухожу в сторону, сохраняя направление движения. Впрочем, дорога, возможно, вывела бы меня к лежневке, но это слишком просто и не интересно. Справа, со стороны молодого ельничка, свист рябчика, голос чистый и мощный, так поёт петушок. Решаю задержаться, да и передохнуть уже пора. На мой свист рябчик откликается, но лететь не хочет. Может быть, идёт пешком? Бывает и такое. Надо очень аккуратно пользоваться манком, малейшая фальшь сразу же насторожит петушка. Бывает, что рябчики откликаются только на голос самочки, видимо, думают, что это мать зовёт их к себе. Мой петушок всё-таки приближается, я слышу его голос, но пока не вижу его самого. Наконец, вот он, довольно быстрыми перебежками, движется в мою сторону. Расстояние позволяет стрелять. Ждать нельзя. Прицеливаюсь и нажимаю на спуск. Добыча у меня в руках. С приподнятым настроением продолжаю путь.

Впереди просматривается большая поляна с длинным стогом посередине. Стараясь не шуметь, выхожу на покос и вижу в дальнем его конце, за стогом, мышкующую лису. Прячась за кустом, наблюдаю за ней несколько минут. Расстояние до нее по прямой метров сто двадцать. По кустам, в обход, к ней не подойти, услышит. Ветра почти нет. А что, если попробовать подойти к лисе, прячась за стогом? Прохожу за кустами, стараясь выйти на чистое место так, чтобы она меня не видела. Перезаряжаю ружьё, в оба ствола — крупную дробь. Осторожными шагами подхожу к стогу, выглядываю из-за него и вижу, как крупный лисовин с белой грудью, распушив хвост, неторопливо уходит в сторону леса. Расстояние метров сорок и оно быстро увеличивается. Стреляю из левого ствола. Лиса стремительно и бесшумно скрывается за кустами. Следов никаких, крови на траве тоже не нахожу. Промах. Жалко.
Осматриваю стог. Его сложили на две срубленные березы, на поляне следы гусеничного трактора. Когда выпадет снег, стог вместе с берёзами трактор утащит в одну из ближайших деревень. Надо идти дальше. С тех пор как пересёк старую дорогу, я всё время иду покосами. Идти несравненно легче, но то, что эти места посещаются людьми, говорит меньшее количество дичи. Ну, что же, посмотрим.
С очередной поляны срываются несколько тетеревов. Не стреляю, они не дали мне возможности подойти на выстрел. В конце этой поляны стоит остов огромной сосны. Дерево мертво. Поражает его мощь, когда говорят, в три обхвата — это про него. На высоте человеческого роста на дереве петлей висит толстенный трос, обрывок его лежит на земле. Кто и для чего повесил его там? За деревом глубокие колеи старой дороги уходят в болото, дальше видны лежащие поперек дороги полусгнившие брёвна.
Это и есть лежнёвка — цель моего путешествия. Выглядит эта заброшенная переправа через болото довольно неприглядно и у меня не возникает желания обследовать её более тщательно. Я решаю возвращаться и, окинув ещё раз взглядом огромное дерево, покидаю поляну.
И вновь покосы, перелески, низинки с ручьями, сосновые боры, опять покосы. При выходе на очередной из густо стоящих ёлок вижу, как с шумом взлетает глухарь. Для меня время остановилось. Глухарь, задевая ветки, летит за деревьями. Ружьё у плеча, но куда стрелять, в ветки? Стоп! Если он пролетит за этой ёлкой, дальше будет прогал метров пять.
Есть шанс. Резко поворачиваюсь, направляя стволы в промежуток за елью. Глухарь вылетает из-за ёлки, вытянув шею, и я тут же стреляю. Мне кажется, я слышу, как дробь хлещет по жёстким перьям огромной птицы, полёт её резко прерывается и она падает бесформенным комком. Есть! Вот это удача!
Второй раз Забока награждает меня своими подарками. Первый раз это были рыжики, теперь вот красавец глухарь. А ведь будет ещё завтрашний день. Что-то он мне принесёт?
Время уже поджимает, нужно торопиться в лагерь. Быстрыми шагами продвигаюсь по лесу, зрение и слух работают, отслеживая каждое движение и каждый звук, а в голове прокручиваются разные мысли. Вот например. Люди когда-­то вырубили здесь весь лес, а провести работы по его восстановлению никто не удосужился. Взять вот этот осинник. Деревца тонкие и длинные, листья только на самой макушке, выросли они так близко друг к другу, что умершему деревцу некуда упасть, оно так и стоит, навалившись на соседей. Никто здесь не делает санитарных рубок, при которых убираются слабые и ненужные, и появляется жизненное пространство для более сильных, способных когда-нибудь превратиться в красивые, стройные деревья. Никто не позаботился посадить более ценные хвойные породы деревьев, и растет здесь лес в таком же беспорядке, как и вся наша страна в начале этого века.

В лагере все в сборе. Горит небольшой костёр, отец обрабатывает тушку зайца, Горбунов помогает советами. Второй заяц уже разделанный, упакован в чистый полотняный мешочек, собака накормлена и лежит в сторонке. Развязываю рюкзак, показываю свою добычу. Отец говорит, что глухарь старый и очень крупный, весу в нём никак не меньше четырёх килограммов. Достойная добыча.
Рассказываю о своём путешествии и спрашиваю отца, как могло такое быть, что я за весь день не увидел ни одного зайца?
Быстро перекусив, приступаем к подготовке ночлега. Притащили несколько сухих бревен, развели большой костёр подальше от деревьев. Он нужен для прогрева земли, на его месте мы установим палатку. Ночь предстоит длинная и хорошо, что нет ветра, будет не так холодно. Пока горит костёр, рубим и носим еловый лапник. Почти совсем стемнело, когда мы убрали все головешки из большого костра, веником из еловых лап я тщательно подмёл кострище, мы настелили лапника и установили палатку. Горбунов решил спать в машине, ну да это его дело.
Посидели у костерка, обсуждая прошедший день и маршруты на завтра. Отец и Горбунов снова пойдут вместе, выйдут к навесу для скота, там повернут направо и прочешут кромку болота с южной его стороны. Я пройду по тем местам, где они охотились вчера, уйду дальше, пока не упрусь в речку и, таким образом, пересеку Забоку поперёк. Маршрут предстоит проделать более короткий, чем вчера, ну что же, можно будет уделить больше времени на охоту.
Долго не мог уснуть, ворочался с бока на бок, было немного жарко, несмотря на то, что мы сняли верхнюю одежду. Ночью в палатку пришел Горбунов, в машине тесно и неудобно, устроился у стенки, долго вздыхал и, видимо, тоже не спал. Утром раньше всех встал отец, вышел из палатки, возится у костра, не громко разговаривая с собакой. Встали и мы.

День, как и вчера, был пасмурный и без ветра, солнце едва просматривалось через облака. Лес стоял чаще лиственный, берёзки и осинки. Поляны — заброшенные покосы — поросли мелкими деревцами, некошеная трава полегла.
Слышу выстрел, наверное, Горбунов стреляет рябчиков в осиннике. У меня пока тишина. Где-то здесь должна проходить старая дорога, может быть, за ней, на покосах, мне удастся что-­нибудь увидеть.
Иду среди белых берёз, просто удивительно, как здесь красиво, лес кажется прозрачным, воздушным, как в сказке. Слева, среди берёз, густо растут мелкие ёлочки. Оборачиваюсь на шорох и вижу в пяти шагах зайца, неспешно уходящего от меня. Вскидываю ружье, заяц мелькает среди берез слишком близко, но и отпускать его далеко тоже нельзя. Выцеливаю. Бах!
Происходит что-­то непонятное. Заяц останавливается и встаёт столбиком, а у меня перед глазами какие­-то брызги. Весь заряд дроби угодил в ствол берёзы, стоявшей в метре от меня. Заяц снова бежит. Стреляю из второго ствола. Попал.
Радости особой не чувствую. Всё произошло настолько неожиданно и сумбурно, что оставило негативное впечатление о происшедшем. Заяц не особо крупный, выстрелом с близкого расстояния я довольно сильно разбил его и теперь придётся ждать, пока он перестанет кровить. Наконец, заяц в рюкзаке и я могу продолжить путь.
Когда переходил дорогу, метрах в ста в стороне увидел сидящего на земле глухаря. Судя по его напряжённой позе, он тоже видит меня, и все мои попытки подобраться к нему на выстрел не имели успеха. Проводив улетающего глухаря взглядом, я зашагал через покосы к речке. На одной из выкошенных полян стоял такой же, как вчера, стог сена, на вершине которого сидел огромный филин. Я не стал тревожить красавца, не так уж много их осталось.
Речка обозначила себя полосой старых елей, часть которых, изъеденная какой­то дрянью, стояла совершенно сухая. Я подошёл к самой воде, она была коричневатая на цвет, но прозрачная и вполне приятная на вкус. Берега заросли шиповником и малинником, никаких тропинок вдоль берега не было, пройти по таким зарослям было слишком сложно да и незачем. Решаю передохнуть у воды, пройти немного по покосам и повернуть в сторону лагеря. До реки я дошёл, общее представление об этом участке Забоки у меня сложилось, задачу минимум выполнил.
На обратном пути я пытался охотиться на рябчиков, но, видимо, время охоты с манком уже ушло, или погода как­то повлияла, ничего у меня не вышло, я зря потерял время.
Возвращаясь в лагерь раньше задуманного, я с удивлением увидел дым костра. Унылые лица моих спутников встревожили меня. Оказывается, когда они шли вдоль южной оконечности Кривого болота, на одной из старых вырубок вспугнули несколько отдыхавших косуль. Несмотря на то, что Асман видел косуль впервые, он с лаем погнал их, и через некоторое время гон сошел со слуха. Они просидели часа два на краю этой вырубки и вернулись в лагерь. Невесёлую картину дополняло то, что через несколько часов надо будет ехать домой, завтра всем на работу.
Прождали мы собаку до наступления сумерек. Стреляли, кричали, — всё без толку. Оставив на месте лагеря всё съестное, что у нас осталось, мы уехали домой.

В понедельник отец отпросился с работы и съездил туда на мотоцикле. Оставленная еда была съедена. Возможно, Асман приходил в лагерь и нас не застал. Где его теперь искать?
Домашние с горечью восприняли потерю общего любимца. Отец съездил в Общество охотников, написал объявление о потере собаки, но надежды, что она найдется, было очень мало. Так прошло несколько дней. И в четверг я слышу радостную весть. Асман нашёлся! Пришёл сам! Именно пришёл, потому что бежать не было сил. Мать увидела его в окно и вышла встречать.
Как он нашел дорогу домой? Мы же его везли туда первый раз на мотоцикле, а второй раз на машине. Отец был рад больше всех. Да и как не радоваться такому случаю. Ну что Забока, до свидания. Мы еще увидимся. Обязательно.

Конец октября

До установления постоянного снежного покрова остаётся совсем немного времени. Постоянно думаю о Забоке. Неизученными мной остаются северная оконечность Кривого болота, подъезды и подходы к ней. Дорог туда нет. Ближайший населённый пункт Зыряновка, к нему можно проехать по дороге, ходят даже автобусы. Дальше только пешком. Где­-то посередине пути есть хутор Ивановка, но это на карте, живёт ли там кто сейчас, неизвестно. И ещё, есть ли переправа через речку? Там, где я её видел, она не широкая, но глубокая, в сапогах её не перейти. Если в эти выходные туда не пойдём, всё переносится на следующий год. Сегодня буду разговаривать с отцом, попытаюсь уговорить его на это путешествие, до выходных ещё есть время для подготовки. Надо всё хорошенько продумать, по ночам уже минусовые температуры, а нам предстоит ночёвка под открытым небом.
Не без скрипа, но отца удалось уговорить, мать беспокоилась о том, что уже холодно и как мы там, у костра, будем спать. Отец её успокаивал тем, что мы постараемся устроиться на ночлег на хуторе. Как бы то ни было, но рано утром в субботу выезжаем на мотоцикле, там, в посёлке, у отца есть знакомые, будет у кого оставить технику, их же можно расспросить о дороге и вообще, что они знают о тех местах, куда мы собираемся добраться.
В этом предстоящем нам путеше­ст­вии я, прежде всего, преследую цель исследовательскую, а не охотничью. Мне хочется определиться, стоит ли дальше изучать эти края, я хотел бы знать, какие животные там обитают, водится ли в речке рыба. Мне хотелось бы найти угодья, подходящие для постройки избушки, обустройства элементарных условий проживания в течение нескольких дней, а может быть недель, и чем меньше посещаемость этих мест, тем лучше.
Мы оставили мотоцикл под окнами одного из окраинных домов поселка. Отец беседует с хозяином дома, а я вышел на высокий берег большой реки, поросший корявыми соснами
Река внизу неторопливо несет свои воды, среди лесов и полей, изредка меняя направление, когда на ее пути возникает скала из базальта или известняка. Подходит отец, ведя на тоненьком кожаном поводке нашего третьего спутника Асмана.

Разговор с местными жителями почти ничего не дал, так далеко они не ходят, когда­-то туда была дорога, ездили на лошадях, сейчас она заросла, но тропинка, возможно, осталась. У самого хутора был брод через речку, на хуторе жили казахи, держали скот, что там сейчас — не знают. За мотоциклом присмотрят, а больше ничем помочь не могут. Трогаемся, путь предстоит неблизкий.
Сразу за околицей углубились в сосновый лес, тропа идет по твёрдым местам, огибая болотины и пересекая ручьи. Собаку ведём на поводке, лес слишком густой и не подходящий для охоты с гончей, лучше поохотиться там, на месте, если будет время.
Продвигаемся довольно быстро. Через два часа пути, дорожка приводит нас на берег речки и дальше нам предстоит идти до самого хутора по этому берегу. С воды срываются какие­то некрупные тёмные утки, рассмотреть не удалось. У воды ни тропинок, ни следов рыбаков, хотя рыба наверняка есть. Тропа сворачивает вправо, огибая поросшую густым сосняком гору.
Пересекаем ручей, спрятавшийся в кустах черёмухи и смородины. С громким хлопаньем крыльев вылетают два глухаря. В одного успеваю выстрелить, но неудачно, дробь хлестнула по веткам черёмухи позади птицы. Отец с собакой идут позади меня, но он даже не успел снять с плеча ружьё, настолько быстро, всё произошло.
Проходим ещё километров шесть. Выходим из леса на открытое пространство с редкими, отдельно стоящими деревьями. За речкой виднеются какие-­то строения, берега здесь срезаны, речка широкая, но мелкая, возможно это и есть брод, значит на той стороне хутор. Тропа ныряет в кусты ивняка, нам ничего не остаётся, как следовать за ней. За кустами, из жердей, через речку построены переходы, шириной полметра и с поручнем с одной стороны. Тропинка повернула к ним.

Мы без труда переправляемся на другой берег, поднимаемся на высокий склон и видим перед собой один большой дом, похожий на барак, вокруг него хозяйст­венные постройки и загон для скота, людей не видно, но из трубы на крыше дома вьётся тоненькая струйка дыма.
Мы не стали заходить на хутор, обогнули его по берегу речки и, определившись с направлением, зашагали, приготовив ружья и отпустив с поводка собаку.
Лес здесь изменился, преобладают лиственные породы деревьев, изредка молодые ёлочки. Идём по выкошенным покосам, несколько раз видим небольшие стайки косачей. Осторожные птицы не подпускают на выстрел. Стреляю по вылетевшей паре вальдшнепов, красивым дуплетом сбиваю обеих птиц, жировавших на краю молодого осинничка.
Вот так бы по глухарям. Крупные птицы чрезвычайно нервируют меня своим шумным взлетом и я, торопливо прицелившись, чаще всего мажу, к великому моему огорчению.

День клонится к вечеру. Выходим на дорогу, ведущую к старой лежнёвке, идём вдоль неё, а затем сворачиваем к речке. Пора искать место для ночлега. Я предлагаю заночевать в стоге сена, на котором я когда-­то видел филина.
Подходим к стогу, разводим костёр, отдыхаем, обедаем. После обеда решаю пройтись вдоль речки и осмотреть окрестности. Отец остаётся у стога, собака где­то шныряет в кустах, и мы беспокоимся, как бы она опять не наткнулась на кого­нибудь из копытных.
У речки, с высокого берега, понаблюдал за водой, несколько раз видел всплески рыбы. Прошёл берегом около километра и повернул в сторону лагеря. Отец показал мне, как он устроил место для ночлега, подперев сено небольшой жердью. В образовавшейся пустоте он и будет спать, а утром выдернет жердь и стог опять будет выглядеть нетронутым.
Пришедшую собаку решили привязать, надев ошейник с поводком. Попили чай, поговорили о том, что в этой стороне Забоки заметно меньше дичи, выкошены покосы, значит, здесь гораздо чаще бывают люди. Изрядно уставший я быстро уснул.
Проснулся от того, что меня кто-­то зовёт. Темно. Накрапывает дождь. Отец говорит, что ночью к нашему стогу пришел заяц. Асман перегрыз поводок и теперь гоняет его в темноте. Нам нужно или убить зайца, или поймать собаку, иначе завтра она, набегавшись за ночь, будет ни на что не способна.
Ну что же, задача ясна, только как её выполнить. С ружьями наперевес пошли в темноту. Собака гоняла зайца совсем недалеко и гон, кажется, приближается.
На краю поляны всматриваюсь в темноту, отец на другом краю делает то же самое. Вижу белое пятно, двигающееся в мою сторону, поднимаю ружьё и раз за разом стреляю, не видя ни мушки, ни стволов. Чуть позже выстрел со стороны отца. Мимо. Нужно попытаться поймать собаку. Закидываю ружье за спину, вслушиваюсь в приближающийся лай. Вот и собака. Бегу к ней, пытаюсь схватить поводок, волочащийся по земле. Где там. Всё напрасно.

Гон удаляется. Бегу в ту сторону, на краю какой ­то поляны опять останавливаюсь. Слушаю. Собака уже близко, значит, заяц уже прошёл, и я его не видел. Собака и в этот раз не даётся в руки, мало того, еще и скалит зубы, норовя ухватить за руку. Что делать? Когда укладывался спать, облачился в тёплый свитер, сейчас я весь мокрый от пота, сверху поливает совсем не летний дождь.
В какой стороне находится стог сена, где наш лагерь, не знаю, в пылу беготни совершенно потерял ориентировку, темень такая, что не вижу своей вытянутой руки.
Стою посреди большой поляны, лай собаки смолк, и бежать мне некуда. Издалека слышится крик отца, старясь не заходить в лес, полянами иду на зов. Наконец, вижу свет костра. Отец и Асман встречают меня у огня. Высохнуть без крыши над головой под дождем невозможно, лезем в стог ждать утра, предварительно проверив, как привязана собака.
Несмотря ни на что засыпаю. Во сне всё куда­-то бегу, боюсь не успеть что­то сделать. Сквозь сон слышу разговор отца с собакой, звук ударов топора, треск костра. С тяжелой головой выхожу к огню. Мы пьём горячий чай, собираем вещи и приводим в нормальное состояние стог.

День уже начался и пора идти в обратный путь. Плохо просохшая одежда стесняет движения. Дождь перестал, но в лесу сыро и неуютно. Идём кратчайшим путём, вдоль речки, выбирая дорогу по чистым покосам. Мои глаза слипаются, ноги цепляются за неровности и валежины, видимо, ночные догонялки под осенним дождем не прошли даром, и я простудился.
Неожиданно громкий лай собаки заставил меня очнуться, вспомнить, что в руках у меня ружьё. Вокруг молодой сосновый лес, мы на узкой перемычке между двумя покосами. Заяц увёл за собой собаку в сторону речки и обязательно пойдёт по одной из кромок леса. Молча расходимся и подбираем себе место с хорошим обзором. Гон приближается, я вижу зайца, вижу как он, сидя на задних лапах, прислушивается к звукам, издаваемым собакой и, не спеша, мелкими скачками направляется в сторону отца. Теперь мне его не видно, но я стою не двигаясь, внимательно вслушиваясь и поглядывая по сторонам.
Оглушительно гремит выстрел. Я вижу бегущего стремительными прыжками зайца. Он приближается, но стрелять мешают деревья, всё-­таки стреляю и вижу, что он бежит дальше, бег его замедляется и он скрывается в высокой сухой траве. Держа ружье наготове, иду туда и вижу его, лежащего на боку. Подходит отец, появляется собака. Отец обрабатывает зайца, а я, в полудреме, сижу, привалившись спиной к дереву.
Все дальнейшие мои действия происходят в каком-­то тумане. Мы приходим на хутор, отец разговаривает с женщиной. Она приносит таблетки, и мне приходится их пить. Потом мы снова идём, долго идём, едем на мотоцикле и, наконец, я дома. Это путешествие закончилось, но я уверен, впереди меня ждёт ещё много нового и неизведанного.

Николай ЕРМАКОВ
Фото: В. Киселёв
Фото: П. Кочергин
Фото: С. Лосев