Рыбалка, охота и отдых в Бронницком охотхозяйстве

У въезда в усадьбу Бронницкого хозяйства стоит пара оленей. Можно подойти и даже потрогать их руками – не шелохнутся!
– Красавцы! – восхищаюсь я, хлопая одного из них по холке.
Егерь Николай Качурин согласно кивает, но тем не менее уточняет:
– Скульптуры удачные, но в жизни наши олешки куда прекрасней! Да сами скоро увидите.

Мы отправляемся с ним на одну из подкормочных площадок, где, надеюсь на то, мне с вышки предстоит поймать в прицел пятнистых оленей. В прицел фотоаппарата, естественно. Этих животных завезли сюда несколько лет назад, они акклиматизировались, привели потомство, стали заселять и соседний с хозяйством пространства.
– И пусть, – так прокомментировал эту информацию руководитель Бронницкого Андрей Анатольевич Крымов. – Наша территория ведь не безразмерна, зверя надо содержать столько, сколько позволяет кормовая база. Кроме естественных угодий, мы высеваем тут овёс, горох, многолетние культуры. На сегодняшний день у нас, если говорить о копытных, «прописаны» 300 оленей, около 180 голов кабана, 25 лосей, 60 косуль.

Оптимальное соотношение площади угодий к количеству животных. Уходят «лишние» в рядом расположенные массивы – это здорово: значит, военные охотники пополняют биоресурсы Подмосковья…
Устраиваюсь на вышке, егерь, рассыпав на площадке зерно, обещает прийти за мной в десять вечера.
– А если к этому времени оленей не увижу? – спрашиваю, на что получаю категоричный ответ:
– Это в нашем-то хозяйстве на подкормленном месте?! Увидите. Вот надо вам было с охотниками поговорить на эту тему…
С охотниками я говорил. Многие из них просто преданны Броннице, приезжают сюда неоднократно, и тоже заверяли меня: угодья богаты, во время засидок какую только живность они ни наблюдали, а уж оленей – обязательно!
Однако первое животное, которое я увидел в этот поздний вечер с вышки, оказалось… лисой. Она, как ни странно, тоже устремилась к зерну. Делаю вывод: рассчитывает, плутовка, что сюда прибегут мыши, и будет их тут караулить…
Но вот справа послышался шум, треснула сухая ветка, и лису будто ветром сдуло. А в зону млей видимости вышли сразу несколько оленей-цветков – так зовут животных за прекрасный узор шкуры. Успеваю сделать несколько снимков, замечаю, как животные настораживаются, затем, хоть и без спешки, но всё же исчезают за частоколом деревьев. Неужто я их спугнул?
Нет, – на площадку выходит секач, прекраснейший экземпляр с кривыми устрашающими клыками. Он чувствовал здесь себя полноправным хозяином до той минуты, пока не пришёл за мной Максим…

Утром я поспешил к пруду. Туман только-только поднялся над водой, первые рыбаки забросили удочки, бросали к поплавкам прикормку. Я ещё фотоаппарат не расчехлил, как на ближайшей ко мне вымостке человек в камуфляже вскрикнул: «Есть, родной!» Одной рукой удерживая удилище, другой потянулся за подсаком, и через минуту в его садке бился уже зеркальный карп. Я поздравил его с уловом, заодно вслух подивился размерам трофея, – явно за килограмм, –и услышал в ответ:
– Ну что вы, это так, мелочёвка. Тут карпы и до пуда попадаются. – И далее обратился уже к егерю Николаю Качурину. – Викторович, как банька, будет сегодня?
– А как же, – кивнул тот. И уже для меня добавил. – Мы недавно её отстроили, пользуется популярностью. Да и вообще: вот уже с утра звонят на мобильный, спрашивают, как можно арендовать павильон на берегу пруда, когда на охоту лучше приехать, нельзя ли коллективный выезд сюда организовать… Нравится тут людям. Это и есть оценка нашей работы…

Рыболовная база бронницкого охотхозяйства
Охотхозяйство Броницкое

Охотничье хозяйство Бронницкое

рыбалка, охотхозяйство
Рыбалка в Бронницком охотхозяйстве.

С Николаем Викторовичем Качуриным мы знакомы не первый год. Егерем Бронницкого охотхозяйства он стал еще в конце семидесятых, после срочной службы. Точнее, пару лет поработал в лесничестве, но и то только потому, что ждал, когда будет вакансия в структурах военно-охотничьего общества.
егерь, броннцкое охотхозяйства,

Детство в шестидесятые годы выпало на начало освоения космоса, на БАМ, на освоение нефтяных месторождений. Об этом тогда ежедневно газеты писали, телевидение трубило, и мальчишки грезили попасть в отряд космонавтов, рвались осваивать сибирские просторы. А Николай Качурин со школьной скамьи задумал стать егерем. Когда я это впервые от него услышал, признаюсь, не поверил, думал, для красного словца это сказано – ну раз не получилось в космонавты… Он мне возьми и покажи свои архивы – оказывается, тогда еще начал собирать книги, газеты, журналы, брошюры, посвященные охране природы в целом и охотничьей тематике в частности. Нашлось здесь место и журналу «Охотник».
– С чего такая страсть к природе у вас проснулась? – спросил я.

И получил очень конкретный ответ:
– С Пришвина. Даже точнее могу сказать: с одной его фразы. Я поначалу ту книгу рассказов даже не читал, а так – перелистывал. Там её встретил и запомнил навсегда. Запомнил не как цитату – может, слово какое и не так написано было, а как суть: самый ничтожный листок осины живёт своей разумной жизнью. Это меня так поразило… Что мог достать из его книг – все тогда перечитал. И понял, как мне думается, главное: охота никогда не была целью Михаила Михайловича, хоть он днями напролет и бродил с ружьем по лесам да полям. Он же сам признавался: охота – это лучший способ познания мира и человека. Другими словами, Пришвин никогда не рассматривал дикого кабана как кусок свинины на вертеле.
– Погодите, Николай Викторович, но ведь он и стрелял дичь, и ел…
– Да, стрелял, да, ел. Он же не был против охоты, он был проповедником, как раньше говорили, правильной охоты, сторонником соблюдения её этики, культуры. Когда птица на гнезде, Пришвин ходил в лес и к озёрам вообще без ружья, чтоб исключить даже в теории причинение беспокойства хоть утке, хоть тетереву.
– Но зачем же тогда вообще ходил? Сидел бы в эти дни дома…
– Знаете, когда осетр шел на икромет, в волжских селах переставали звонить в церквях, чтоб не пугать его. Но службу-то не отменяли! Так и в нашем случае. Глухарка на яйцах сидит, а вблизи её лиса рыскает, кабан копается, волк за козой бежит… Лес полной жизнью живет, есть в той жизни и место человеку. Пусть ходит, смотрит, мудрее становится, постигая тайны дикой жизни.
– Вы с этими тайнами сталкиваетесь?
– Ну а как же. Знаете ли вы, как дикие кабаны жилища себе строят? Возвращаюсь как-то из обхода домой через болотистое место, по сухому камышу, который вровень со мной. Слышу, шум впереди, шевеление какое-то видно. Приглядываюсь – свинья идет, боком ко мне. Меня не чует – ветер в мою сторону идет, а глаза у нее не больно зоркие. Замер я, смотрю – она в пасти пучок травы тащит. Метрах в трех от нее следом подсвинок топает, и тоже с травой. Тихонько параллельно их следам иду и… натыкаюсь на сеголетка. Возле него взрослые траву бросили, за новой пошли, а этот укладывает её по кругу и копытцами утаптывает. Значит, гнездо творит. Я вообще за кабанами люблю наблюдать. Умные звери, самоотверженные. Как-то зимой участок обхожу – что за чёрт, траншея через заснеженное поле прокопана, и всё ее дно в следах копыт. Причем, дно это чистое, ни листочка, ни веточки, ни корешка – словно дачники к посеву грядку готовят. Естественно, заинтересовался, стал прокрадываться по этим следам. И знаете, какую картину увидел? Свинья как трактор прет впереди, разгребает мордой снег, а за ней двенадцать сеголетков: поедают всё, что под снегом обнажилось. Худые все, кожа да кости. Свинья меня увидела, а сил у нее никаких не осталось, чтоб как-то на человека отреагировать – всё отдала, чтоб детей от голодной смерти спасти. Глубокий снег для них – это приговор…
Я к начальнику хозяйства сразу же поспешил: давай животных выручать! А как? Дороги заметены, на машине туда не пробиться. Загружаем телегу, едем на лошади. Свиньи так стадом в траншее и стоят, качаются на ножках, того и гляди, падать начнут. Разгружаем подкормку, отъезжаем метров на шестьдесят, видим – самка первой к еде идет, пробует её на зуб, потом подзывает малышей, а сама занимает место охранника, становится между детьми и нами, прикрывает их… Так мы до весны сюда и возили им обеды. Они к тому времени окрепли уже, не в траншее своей, конечно, сидели, но нас заслышат или увидят – не теряя бдительности, подходят, выстраиваются, как в солдатском строю, ждут, когда разгрузимся и удалимся на те же метров шестьдесят…
– Ну как же получается, Николай Викторович: с таким трудом выхаживаете животных, а потом, как егерь, помогаете охотникам в них стрелять…
– Стоп! Это неверный ход мыслей. Знаете, у нас есть такие общества, которые борются якобы за сохранение природы, а потому готовы и охоту отменить, и рыбалку, и ружья-удочки продавать… Общался с такими и удивлялся их безграмотности. Раз о диких свиньях начали речь, то на этом примере и вот что скажу. Они в глухом безлюдном лесу жить не будут. Им нужны поля, где можно если не своровать какие-то корнеплоды, то после уборки урожая все равно долго еще пропитание там себе находить. Теперь скажите, что, когда охоты не было, кабаны повсеместно селились? Их в природе было меньше, чем сейчас, потому что была естественная регуляция поголовья. В нашей средней полосе волки не давали вепрям бесконечно размножаться. Волков мы объявили врагами и нещадно их выбиваем. Тогда кабанов становится больше, чем запасов кормовой базы. В лесах пропадает дёрн, выводятся травы-ягодники, уничтожаются кладки боровых птиц – их гнезда располагаются обычно на земле, а яйца – любимое лакомство хрюшек. И здесь охота – эффективный регулятор численности животных. И вообще, давайте сравнивать деяния охотников с садоводами. У тех главная цель – собрать урожай, так? Но чтоб он был, надо ухаживать за старыми посадками и высаживать новые. Чтоб собрать вишню, дерево-то никто подрубывать не будет.
– Это садоводы. А мальчишки, которые за ягодой в сад залазят…
– Ну, о неразумных «мальчишках» с ружьем в руках – это разговор особый. Только поскольку мы об охоте говорим, то охотниками их называть не будем. Если говорить мягко, то они браконьеры, а если жёстко – преступники. Ряды их, увы, множатся, этому служит много причин, главная – дичаем мы нравственно. А бороться с этой бедой можно. Вот тот же сад взять. Знал я один такой. Был он колхозным, занимал большую площадь, а охранял его всего один сторож, старичок лет восьмидесяти. Детишки баловались, конечно, как без этого, но сад был прекрасный и обеспечивал плодами местный консервный завод. Но потом колхоза не стало, сторож ушел на покой и уже через год все деревья оказались обломанными. Раз нет хозяина, значит, можно делать что хочешь, никуда нам от этой формулы, увы, не деться. То же самое – в охотничьем хозяйстве. Когда егерь имел право вести протоколы нарушения правил охоты, привлекать к ответственности недобросовестных людей, бездумной пальбы в лесу или на озере не было.
И еще одно в связи с эти хочу сказать. Хотите верьте, хотите нет, но и звери знали, что есть у них в лесу защита в виде егерей. Вот не единичный случай. Проснулся как-то утром от лая у ворот. Выхожу – стая бродячих собак молодого лосенка окружила, прижала к забору. Со старым быком им не справиться, а этого могли бы порвать. Когда стали его преследовать, он прямиком к нашему лесному жилищу побежал, надеялся, значит, на защиту. И не обманулся. Убил я пару собак, остальные разбежались. А лось выстрелов вроде как и не испугался, постоял еще у забора, очухался, и потом спокойно пошел в ельник.
– Говорят, бродячие собаки становятся главной опасностью для нашего леса…
– Правильно говорят. Но тут еще и в корень смотреть надо. Откуда они берутся, эти бродячие? Вот осень, дачный поселок, он прямо к лесу примыкает. Уезжает домой горожанин, скарб в легковушку грузит, по двору бегает собака, тут же щенки крутятся. Я спрашиваю: а что с ними делать будешь? Он рукой машет: « Не в квартиру же везти. Не пропадут, лес их прокормит. Шавка все равно беспородная, с весны к нам прибилась, вот и жила сезон».
Ну что в ответ сказать? Что, может, собаки и выживут, да сколько вокруг бед натворят? Не поймет ведь человек все равно… К нам как-то иностранцы на охоту приезжали, увидели свору одичавших псов и очень удивились. У них ведь там и административная, и уголовная ответственность ждала бы того, кто подобным образом поступил. Они научились свои малые пространства охранять. А у нас всего много. Можно ломать, можно стрелять во всё, что движется… Во многих странах, кстати, в коллектив охотников вступить труднее, чем когда-то у нас в партию. И тот, кто вступил, принимает на себя не только права по отстрелу, но и обязанности по сохранению окружающей среды – длинный-длинный перечень. И егерь там – очень уважаемый человек, лицо власти со всеми вытекающими отсюда последствиями. У нас тоже было так. Думаю, что и будет. Иначе природа только в книгах Пришвина останется.

Петр САЛЬКОВ
Фото автора

Журнал ВОО ” Охотник “